Как начать жить и не облажаться

Д. М.: Не нравится – идите. Конечно, было, сплошь и рядом. Я сижу, у меня кабинет с огромным количеством сертификатов и прочее. Приходят люди, и если я вижу, что человек изначально негативно настроен, то сразу: «А сколько вам лет?» Столько-то. Дальше: «Хорошо, а вот сколько вы оперировали?» Столько-то оперировал. Результаты, пожалуйста. Вот моя концепция, вот как я веду себя. Хотите знать, где я учился? Пожалуйста, все висит на стене. Я ничего не выдумывал, ничего не покупал. Если вам нравится – окей, здорово. Если не нравится – до свидания. Я никогда не уговариваю на операцию, потому что это себе дороже. Ты можешь уговорить человека на операцию, сказать: «Да я самый лучший, я обещаю». А потом может быть ситуация, какое-то осложнение. Никто не застрахован от осложнений. У 23-летнего врача, понятное дело, их больше, он только заканчивает обучение, получает диплом врача общей практики и идет в ординатуру, там он уже начинает какие-то операции самостоятельно делать, потому что хирург должен учиться работать руками, не может быть теоретического хирурга. На самом деле дикая проблема в том, что сейчас большинство врачей – теоретические хирурги.

ВОС: Это что такое?

Д. М.: Они прекрасно знают теорию, но совсем не знают практики.

ВОС: Теоретический хирург же – это оксюморон. Хирург – это врач, который человека оперирует.

Д. М.: Оксюморон нашей жизни. Висит, например, табличка: «Хирург». А он такие операции никогда не делал, а может, вообще не оперировал. Помогал, может, кому-то. Я учусь, путешествую и смотрю систему обучения хирургов. У нас проблемы. Я не знаю, что будет через некоторое время, потому что у нас нет системы обучения хирургов. У нас это очень сильно завязано на твоем собственном желании.

ВОС: Есть пятерка самых известных, распиаренных хирургов. Они действительно высококвалифицированные?

Д. М.: Я могу сказать, что своих учителей я считаю одними из самых лучших в нашей специальности. Но при этом у каждого хирурга есть свои какие-то фишечки. И я видел операции многих распиаренных хирургов и не могу сказать, что у них там что-то фантастическое. Более того, я вам скажу, что самую лучшую операцию на груди я видел в городе Рочестер, это в Штатах, в клинике Мейо у врача, которого вообще никто не знает. Он не светится.

ВОС: Почему он не светится? Приток пациентов был бы больше.

Д. М.: Вы поймите, что здесь очень интересная штука: у хорошего хирурга и так проблем не будет с пациентами.

ВОС: Сарафанное радио.

Д. М.: Конечно, это работает на уровне рекламы.

ВОС: Очень хвалили клинику в Тверской области.

Д. М.: Там дешево просто.

ВОС: Но многие медийные туда ездят.

Д. М.: Не знаю, мы много переоперировали пациентов других клиник… Опять же нельзя делать эстетические операции, чтобы обещать, гарантировать какой-то результат. Ты должен быть хорошим хирургом, все знать, обладать чувством прекрасного и т. д. Но у тебя должна быть команда, без команды невозможно сделать хорошую операцию. Потому что операция не заканчивается, когда ты шов положил и наклеечку наклеил. За пациентом нужно следить, пациенту надо дать определенный уровень ухода послеоперационного, должна быть абсолютно в плане оснащения продуманная система. Только тогда наличие всех этих факторов даст эффективность, даст безопасность. Потому что если мы говорим об эстетических операциях, то на первый план безусловно выходит безопасность. Опять же такая психологическая штука.

ВОС: Сейчас распространены гепатит С и ВИЧ. Люди ходят к зубным врачам, делают татуировки и заражаются. Что делать с таким пациентом?

Д. М.: Даже если бы он был больной торчок с ВИЧ-активностью.

ВОС: С точки зрения закона это нормально?

Д. М.: Законодательно мы, если обнаруживаем ВИЧ-положительного человека, обязаны обратиться в соответствующие органы.

ВОС: А если антитела?

Д. М.: А что? Боюсь ли я оперировать человека с гепатитом? Вчера вот я лазил по локоть…

ВОС: Ну, я имею в виду не гепатит там, когда он уже…

Д. М.: Да не важно. Меня это никак не пугает, боязнь уколоться.

ВОС: Вы не боитесь заразиться?

Д. М.: Абсолютно. Ну, заражусь – значит, судьба такая.

ВОС: У нас очень молодая аудитория, 17–30 лет. Когда возможно, когда нужно, когда точно рано? Я имею в виду людей примерно психически здоровых.

Д. М.: Я могу вам сказать в качестве резюме: если вас что-то беспокоит, есть зарубочка там какая-то в голове, то придите, задайте вопрос. Не надо бояться пластических хирургов.

ВОС: Я не про страх. Я про то, что вы точно не наш клиент, потому что у вас то, то, то.

Д. М.: Проблему иногда можно решить операцией, иногда нельзя. В каждом случае нужно обсуждать. Спрашивайте, приходите на консультацию, не бойтесь, вас никто не уложит на стол операционный и не скажет: «Надо вас оперировать!» Мы довольно честные люди.

ВОС: Если вы видите, что точно не надо, что это индивидуальность – скажете?

Д. М.: Да, я честно скажу, что с моей точки зрения ничего делать не нужно. Более того, я это достаточно часто говорю.