Как нашей стране доставались Победы

– Наш первенец сверкал в лучах заходящего осеннего солнца. Прекрасно наблюдалось в небе разделение ступеней, несмотря на большую высоту – более пятидесяти километров. А затем – амба, конец радости! Подвела система управления. Отказал датчик регулирования скорости, как выяснилось при последующем анализе аварии. На заседании государственной комиссии в воздухе, как говорится, запахло порохом. Ее председатель генерал В.И.Вознюк вызвал для объяснений представителя военного ведомства, контролировавшего изготовление прибора в Саратове. В роли заказчика выступало министерства обороны, так как другого заказчика для космической продукции, способного обеспечить надежный контроль разработки изготовления приборов, в то время не было. Вышел капитан 1-го ранга. Клятвенно заверил: сам проверил партию датчиков, все без дефектов! Присутствовавшие усомнились. Было решено перепроверить на вибрацию семь оставшихся из серии приборов. Они вибрацию не выдержали. Отлетели маленькие детальки. Так называемые «мухолапки». Когда об этом доложили на заседании госкомиссии, генерал Вознюк рассвирепел, сорвал с капитана погоны. Больше капитана на космодроме не видели.

В Саратове прибор был доработан. Испытания продолжились в ноябре 1961 года. Предоставим слово Николаю Ефимовичу:

– На старт вывезли вторую ракету 63С1 со вторым аппаратом ДС-1. Холод был собачий. О нем мне пришлось забыть, когда стало известно – опять «сработали за бугор» (так было принято говорить об авариях). Как оказалось, к ней был причастен и я. Две секунды оставались до окончания полета, когда закончился окислитель. На меня сразу же набросились с вопросами: кто определял объем заправки и куда упала ракета? С первым было ясно, считали объем окислителя я и Жиляков. Со вторым было сложнее. Надо было попотеть над расчетами, а представитель Янгеля В.М. Ковтуненко требовал дать ответа немедленно, потому что место падения обломков ракеты могло быть самым неожиданным – города, поселки, чужие страны! Мне было приказано рассчитать полосу падения при условии, что ракета может прекратить полет на любой секунде. Когда я доложил Вячеславу Михайловичу, что полоса вероятных падений готова, а в нашем случае обломки ракеты должны были пропороть небо над Индонезией, тот схватился за голову! Запросы индонезийского правительства, ООН, демонстрации протестов возле наших посольств…

Да, и с такими необычными ситуациями приходилось сталкиваться нам – ракетостроителям. Мое первое участие в запуске ракеты, так уж получилось, что не какой-то обычной, а баллистической межконтинентальной стратегической орбитальной ракеты, которую в США назвали «орбитальным бомбардировщиком», закончился обстрелом пятидесятого штата США – Гавайских островов! И в этом была виновата группа введения полетного задания в ракету. В нее входил и я! После этого эмоций было через край. Мне тогда казалось, что меня непременно расстреляют по требованию американцев. Но тогда же США свою грандиозную ракету из-за собственных ошибок «отправили» на Кубу. Однако об этом уже было рассказано в начале этого исторического эссе.

– До сих пор скандала нет, – в который раз с улыбкой рассказывал о промахе Николай Ефимович, – индонезийцы особый народ. Мало что знал о ракетах. Они были рады установить контакт с инопланетянами. Было даже сообщение в индонезийской прессе: в Юго-Восточной Азии потерпел крушение НЛО, его обломки сгорели над океаном! Но мне тогда было не виртуальных миров. Пытались мы с Жиляковым понять, в чем была причина нехватки жидкого кислорода»? Расчеты-то были без отступлений, по методике, созданной в ОКБ-1 Королева, неоднократно проверенной при пусках королевских ракет! Причина прояснилась в Днепропетровске. Прилетел я из Капустина Яра. Тот час меня вызвал заместитель Янгеля Н.Ф. Герасюта. Приказал – пиши рапорт! Думая, все кончено, выгонят, посадят в тюрьму! На другой день Николай Федорович остыл, пригласил в кабинет. Спросил: видел отчет твоего коллеги Ф.И. Кондратенко?

В отчете, как оказалось, обосновывалась необходимость при расчетах массы окислителя по заимствованной нами методике из ОКБ-1 Королева вводить поправочный коэффициент. Отчет был секретным, доступ к нему имел ограниченный круг лиц. Список специалистов, допущенных к отчету, составили или Николай Федорович, или тот, кому Герасюта доверил. В этом секретном списке меня и Жилякова не было. Вот так бюрократическая секретность угробила ракету и сыграла злую «шутку» с нашим ОКБ-586 и со всем СССР!