Как настоящий мужчина

— Господин Купер послал письмо родителям из Австралии. В нем он просил прислать все это.

— А где он сейчас? — задал вопрос дядя.

— В ноябре он был в группе бомбардировщиков обеспечения при возвращении американского командования на Филиппины.

— Так что же случилось? — настаивал дядя Сиано, все ближе подходя к американцу.

— Его самолет, к сожалению, был сбит.

— И он…

— Да, сеньор, — грустно подтвердил американец, — он погиб.

Мама зажала ладошкой рот, но не удержалась и заплакала. Я ухватился за руку дяди, она дрожала. Он не мог произнести ни слова.

— Я получил указания помочь Криспину в его поездке…

Человек продолжал говорить, но его уже никто не слушал. Сердце мое так стучало, что казалось, удары его разносились по всему дому. Расплакавшись, я выбежал из дому. На минуту показалось, что бомбоубежище все еще существовало, но куры захлопали крыльями, и я вернулся к печальной действительности. Я был потрясен.

Вернувшись, я увидел, что американец беседует с отцом и дядей. Тетя Клара была в своей комнате, и я пошел к ней. Мне захотелось сказать ей что-нибудь резкое за ее жестокость к Дику. Я застал ее молящейся. Увидев меня, она прервала молитву и нежно привлекла к себе.

— Он погиб на войне, как мой Мануэль. — И глаза ее увлажнились. — Да благословит его бог…

ГЛАВА 5

ПИЧУГА НА МАНГОВОМ ДЕРЕВЕ

В конце сентября вечера стали прохладнее, посветлели облака, и дожди стучали по крыше все реже и реже. Штормовые ветры, дувшие в августе с гор за озером Сампалок, растеряли свою злость и ярость, дни стали мягче, нежнее и приятнее. На манговых деревьях напротив дома на месте цветов появились яркие желтые плоды. Сезон дождей подходил к концу.

Я закончил полоть помидорные грядки, уселся на верхней ступеньке лестницы и принялся уплетать сочное манго. Солнце медленно катилось за верхушки пальм на горной гряде. От нечего делать я играл мячиком на резинке.

Из темной комнаты появилась мама. Шла она медленно, по выражению ее лица я понял, что она хочет сказать что-то очень важное. Я засунул мячик в карман, где уже лежала рогатка, и бодро заявил, что помидоры прополоты. Мне показалось, мама на мои слова не обратила внимания.

Она села на старую бамбуковую скамью и глубоко вздохнула.

— Криспин, для твоего отъезда почти все готово, осталось лишь сшить штаны, — сказала она, подгибая ногу и натягивая на нее юбку. — Полгода вся наша семья трудилась, чтобы собрать тебя в дорогу…

В ее голосе с хрипотцой звучала нежная грусть. Она тяжело дышала, будто после трудной и долгой работы. Я взглянул на нее и улыбнулся, улыбка вышла не очень веселой.

— Ты выглядишь очень усталой, мамочка.

— Нет, сынок, я не устала. Сядь поближе. — Она сняла ногу со скамейки, освобождая мне место, и обняла меня.

Я прижался к ее теплому телу и почувствовал, как дрожат ее руки.

— Ты должен всегда и во всем оставаться добрым мальчиком, — мягко начала она. — Запомни, сынок: совершать добро всегда легче, чем вершить зло. Добрые дела облагораживают человека.

Я замер; только прерывистое дыхание выдавало мое внутреннее волнение. Сумерки, ее голос, руки, обнимавшие меня, скорая разлука, неотвратимая, как наступление ночи, бередили мне душу.

Мама, бывало, и кричала, и наказывала меня за разные шалости, но меня это мало трогало. Сейчас же я внимал каждому ее слову — так они были чисты и полны любви. В каждом слове открывался новый, особый смысл.

— Помни, сынок: каждый день, каждый час мы думаем о тебе. Не забывай и ты о нас, — она перевела дыхание, — и главное, знай: ты всегда можешь рассчитывать на нашу привязанность и любовь.

Одинокая пичуга вспорхнула на ветку манго и запела немудреную песенку. Под впечатлением маминых слов песенка мне показалась тоскливой. Случись это вчера, я тут же выхватил бы рогатку и показал, какой я стрелок. Что делать потом с убитой птицей, я наверняка не знал бы, но мне необходимо было почувствовать себя победителем, отличным и метким стрелком. Мне и в голову не пришло бы, что я лишаю жизни это крохотное создание, но с сегодняшнего вечера во мне все переменилось. Стало жаль загубленных ради забавы птиц, захотелось прижаться к маме и выплакать на груди горечь, переполнившую сердце. Я почувствовал, будто постарел на сто лет.

— Я навсегда запомню твои слова, мама.

— Когда будешь там, за океаном, — снова с грустью произнесла она, — не забывай писать нам. Если вдруг ты усомнишься в чем-то, помни: мы здесь ждем твоих писем, ждем твоих вопросов.

— Конечно, мама, — ответил я уже бодрее.

Деревья превратились в огромные тени. Яркие плоды манго растворились в густой тьме. Солнце скрылось за вершины гор и покинуло нашу деревню, на землю спустилась ночь.

— Уже стемнело, сынок, — поднимаясь, сказала мама, — пора зажигать свет.

— Сейчас, мама. — И я зажег лампу от огня в очаге, на котором варился рис.

— Скоро отец придет, — заметила мама, поднимая крышку и пробуя, готов ли рис. — Пора накрывать на стол. Сходи за Марией, она у Сусанны, пришивает пуговицы к твоей рубашке.