Как настоящий мужчина

Миссис Купер поднялась с кресла и сказала, что пойдет на кухню, займется индейкой.

— Чувствуйте себя как дома, — добавила она.

В комнате мы остались одни. Тетушка подтолкнула дядю Пита:

— Посмотри на обои, до чего приятен розовый цвет! Он приносит счастье.

— Но мы же делали ремонт только в прошлом году, — недовольно возразил дядя, взглянув на обои.

— Я не об этом. Я хочу сказать…

Тут раздался звонок. Тетя взглянула в окошко, ее кресло стояло рядом, я тоже повернул голову, но ничего не увидел.

— Должно быть, они! — воскликнула миссис Купер, поспешно направляясь из кухни в переднюю.

За ней с подносом появился мистер Купер. Подав стаканы, он тоже заспешил в переднюю. Послышались голоса, и вот Крисси, Дон и Мэри-Энн входят в комнату.

Крисси оказалась долговязой девчонкой, примерно моего возраста, но выше ростом. Она сняла пальто, стали видны ее худые длинные ноги, «как бамбук», говаривал о таких ногах дядя Сиано. Она улыбалась. Меня удивили ее зубы, зачем-то перевитые проволокой. Глаза у нее были как у Ричарда, но волосы намного светлее.

Ко мне приблизился Дон:

— Ричард — мой кузен, мы росли вместе.

Он не был так высок, как отец Ричарда, зато значительно шире в плечах, черты лица грубее. Он попросил стакан пива, и Крисси убежала в кухню. Миссис Купер все еще возилась с их пальто в передней.

— Привет, — обратилась ко мне Мэри-Энн, дружески улыбаясь.

Она выглядела простенькой девушкой в темно-голубом с белыми горошинами платье, в туфлях на очень высоких каблуках. Несмотря на небольшой рост, она казалась удивительно стройной. Словом, почти такой, как ее описывал Ричард, даже лицо по сравнению с фотографией ничуть не изменилось. Тонкие губы, темно-карие глаза цвета хорошо просушенного красного дерева, на щеке ямочка.

— Это вам, — передал я ей босоножки.

— Ах! — вздрогнула она от неожиданности. — Не нужно было…

— Нет, нужно, — заметил я. — Ричард взял с меня слово, если я окажусь в Штатах, чтобы я не забыл и о вас.

Лицо ее сделалось пунцовым. Дрожащей рукой она взяла босоножки. У меня возникло ощущение, что я сделал какой-то ужасный промах, но какой — я еще не осознал.

— Померьте, Мэри-Энн, — попросил я.

Она медленно опустилась в кресло мистера Купера и подняла глаза на Дона. Тот примостился у ее ног, помог снять туфли и, как заправский приказчик из обувного магазина, ловко надел ей босоножки.

Выражение лица у Мэри-Энн было такое, будто она хочет сказать что-то до крайности важное, но все время себя сдерживает. Руки у Дона дрожали, но он старался держать себя молодцом.

— Подходит, в самый раз, — сказал он. — А как вы узнали ее размер?

— Ричард говорил, что ноги у моей сестры точно как у Мэри-Энн.

На Мэри невозможно было смотреть, она вся дрожала. Вдруг она разрыдалась.

— Я знала, что не следовало приходить…

— Ну, о чем ты говоришь, — стал успокаивать Дон, сжимая ей руки. — Все давно ушло в прошлое…

Она резко вырвала руки и обернулась ко мне. Глаза ее блестели от слез.

— Я ждала Дика! Ждала всю войну! — с невыразимой болью воскликнула она. — Клянусь, ждала упорно! Не всякая женщина может так ждать…

— Перестань говорить глупости, — раздраженно прервал ее Дон. Лицо его пошло пятнами.

— Не мешай, Дон. Я должна все сказать. Я долго ждала этого момента, дай наконец высказать, что накопилось на душе. Не прерывай, умоляю тебя!

Дон замолчал. Пытаясь разрядить напряженность, мистер Купер спросил Мэри-Энн, что она хотела бы выпить, но та даже не слышала вопроса. Она по-прежнему не отрывала от меня глаз.

— Ты был последним, кто видел Дика.

Я кивнул головой. Чувствовал себя я скверно.

— Мэри-Энн, — настойчиво повторил мистер Купер, — хотите выпить что-нибудь?

Но она вновь пропустила вопрос мимо ушей.

— Дик был прекрасным юношей, — продолжала она, — я любила его. Он уехал и забрал с собой мое сердце, но все годы он почти не писал мне, так, всего несколько строк. Несколько строчек…

Я старался не смотреть на нее. Глаза ее как будто проникали мне в душу, но что она там могла прочесть, было неведомо даже мне.

Из кухни появилась Крисси со стаканом, я намеренно повернулся в ее сторону. Дон сделал глоток и поставил пиво на пол у ног.

— На рождество, — продолжала Мэри-Энн, — он прислал из Австралии открытку. Это была последняя весточка…

— Он вспоминал вас с большой любовью, — вставил я, снова поворачиваясь к ней.

Зачем я произнес эту фразу, я сам не мог понять. Дика уже нет в живых, то, что говорит Мэри-Энн, касается только ее, это ее личное дело. Все же я решил помочь Мэри, ей станет легче, когда она узнает о большой любви Дика, может, он ей об этом никогда не говорил?

— Ричард рассказывал, что всю войну вы приходили к нему во сне. Клянусь, я даже видел, как он целовал ваш портрет!

— Я тоже любила его, хотя ждать было и не легко. Я осталась одна, совсем одна… Дон оказался добрым человеком, он скрасил мое одиночество, я полюбила его.

— Хорошо, дорогая, — сказал Дон, вновь опуская стакан на пол, — в конце концов, Крису нет никакого дела до наших отношений.