Как не потерять карьеру (СИ)

— Я знаю, но это само собой выходит, — вздохнула девушка, взяв в руки крупное красное яблоко из тех, что уже успела помыть, принявшись отчищать его от кожуры, дабы приготовить домашний джем. Тоже сама себе мороку создала, но раз уж взялась, то стоило бы закончить. Тем более это отвлекало, пока таблетка обезболивающего действовала, притупляя боль внизу живота.

За посторонними мыслями Кира даже не заметила, как успела начистить целый килограмм и даже не услышала, как вернулся домой Паша, аккуратно снявший ботинки и шурша пакетами с покупками, тихонько пробрался на кухню.

Очнулась лишь, когда его руки обвились вокруг талии со спины, прижимая к крепкому телу, окутывая запахом духом, таких привычных и любимых, смешанных с сигаретным дымом, который не раздражал даже сейчас.

— Решила еще и блины яблочные испечь, чтоб совсем до изжоги? — шутливо поинтересовался он, утыкаясь носом куда-то в основание шеи, с шумом втягивая носом запах, исходящий от нее. Кира невольно хмыкнула, продолжая методично чистить яблоко, ощущая как бунтующие гормоны. Точно разбредшие по кухне тараканы заметно притихли в его объятиях.

— А ты что ли не боишься, что я тебя прирежу? — спросила Леонова, прекратив чистить яблоко, с наслаждением прикрывая глаза, когда Павел чуть сильнее прижал ее к тумбе, заставив опереться в нее рука, и коснувшись губами ее правого уха, тихонько мурлыча словно кот:

— Глупости, какие, у меня есть меры воздействия на твое пси-поле. Утром испробовал новый метод — помог. Теперь уже не сможешь мне навредить, — она почувствовала его улыбку и невольно рассмеялась. Вот что за клоун. И опошлит, и поюморит.

— Тебя не Кенар надо звать, — фыркнула Кира, чувствуя, как руки поднялись выше, забираясь под шелк маечки пижамного костюма, продвигаясь прямо к ее груди, но замерев холмиками, чуть щекоча пальцами ребра, заставляя мурашки пробежаться по всему телу.

— А как?

— Лиса ты. И фамилия у тебя должна быть Лисичкин, — чуть задохнулась от собственных слов, когда его пальцы немного приподняли грудь. Такая легкая, небрежная ласка, сводящая с ума тело, выворачивающая сознание и душу наизнанку. Паша и, правда, игривая пронырливая лиса, а она походу — глупая курица, беззастенчиво в него влюбленная.

— О, фыр-фыр-фыр, — передразнил он лисенка, которого как раз показывали в научной передаче о жизни лис в природе по телевизу, тихо шумящему где-то чуть дальше над их головами. Этот рыжий наглец сейчас идеально характеризовал Кенара, которым уже самым подлым образом убрал руки от ее груди, обхватив девушку за бедра и разворачивая к себе лицом, отчего хотелось смутиться. Он тут весь такой красивый, а она даже не накрашена. Сейчас увидит ее лицо, эти прыщи, встрепанные волосы…

Поток идиотских мыслей был прерван поцелуем. Жарким, властным, влажным и из-за чего даже стон получился каким-то необычайно низким для нее. Или это стонал Паша? Неважно кто, на переднем плане все равно маячили эмоции, которые дарили движения его языка и губ. Руки сами собой потянулись к его волосам, с удовольствием зарываясь в золотисто-каштановую копну одной рукой, а другой, проводя кончиками, по легкой щетине, обводя каждый острый угол, каждую черточку его лица, скользя на шею.

Нет, определенно, такие эмоции подделать нельзя. Невозможно врать с таким упоением целуя кого-то, прижимая к краю стола так сильно, что он впивается в спину, оставляя красный глубокий след на коже. Причиняя боль, которую совершенно не ощущаешь, будучи погруженным под глыбой невероятных, сумасшедших ощущений, давящих сверху вниз.

Губы исчезли, заставив девушку жадно вдохнуть воздуха в попытке вновь поймать их, но те ускользнули куда-то в район шеи, выводя и выжигая каждым поцелуем знак на ее коже.

— Нам ведь нельзя, — прохрипел паша между поцелуями, водя руками по ее тело, вновь задирая ткань, сминая мягкий шелк между пальцами, поднимая его вверх и заставляя девушку обхватить его плечи, дабы приподняться на цыпочки. Рывок и вот она снова на столе, будучи затылком в опасной близости от шкафа, но разве это кому-то мешает?

Абсолютно нет.

— Просто заткнись, Паш, — выдохнула Кира, с жадностью тяня его тонкий темный свитер наверх, дабы коснуться его кожи, но он отчаянно ей мешает, заглядывая в горящие золотом глаза.

— Кира, правда, нельзя. Потом будешь со своими гормонами мне анафему устраивать из-за собственной стыдливости, — хмыкнул он, хотя горящий зеленый взор говорил о том, что он не прочь бы и продолжить. Девушка сглотнула накопившуюся слюну, стараясь унять пожар внутри, ощущая влагу между бедер и это явно не ее ежемесячная проблема, а кое-что серьезнее и существеннее. Как и выразительный бугор, скрытый под темными джинсами. Секунда на принятие решения, от которого ей будет потом дьявольски, просто невероятно стыдно. К щекам приливает горячая кровь, а вот ладонь самопроизвольно скользит по его груди к ремню, хватая бляшку. Непослушные пальцы пытаются расстегнуть ее, пока удивленный Паша стоит на месте, ошарашено хлопая глазами.