Как не потерять работу

Я сжал кулаки, борясь с приступом жалости к себе. Если не случится чуда и меня не выпустят — что вряд ли! — или не казнят, то и моя судьба — умереть вот так, в камере, забытым всеми, через несколько лет. Измученный недоеданием — сижу два дня, а еще ни разу не кормили, — усталостью, пытками и холодом, я стану жертвой тюремных крыс, которые наверняка хорошо освоились с ролью могильщиков, поедая останки ранее умерших заключенных. И моя душа останется призраком летать меж этих стен, не в силах удалиться от места своего последнего упокоения, — до тех пор, пока судьба не приведет сюда же другого несчастного некроманта, который согласится отпустить ее на вересковые пустоши.

— Я отпущу вас. Всех! — Призраки придвинулись вплотную, окружая кольцом, и едва не кинулись обниматься. — Но с одним условием!

Нежданные гости шарахнулись в стороны, как ветром сдуло.

— Приказывай, хоз-зяин, — через минуту или две прозвучало из задних рядов, — всс-се исс-сполним…

Было велико желание напоследок натравить их на здешних «хозяев» — кошмары наслать или вещички кое-какие попортить, но я усилием воли отогнал эту мысль. В конце концов, мстить я смогу и сам — после смерти!

— Летите на вересковые поля, — взмахнул рукой, подкрепляя свои слова пассом, — летите и будьте свободны. Но скажите моей жене… скажите ей, что я… что скоро я последую за вами! Пусть… не держит на меня зла и поскорее найдет себе нового супруга!

— Ис-сполним. — Призраки заколыхались, заволновались. Лишь некоторые — души тех, кто при жизни действительно были ведунами и чародеями, — смотрели пристально и пытливо. — Кто твоя жена? Где нам исс-скать ее?

— Не беспокойтесь! Она сама найдет вас! Спешите!

Еще два концентрационных пасса, с губ срывается обрывок заклинания — и словно порыв ветра сдернул багровый туман, открывая картину холмистой равнины, поросшей вереском. Ноздри защекотал запах цветов, полыни, свежей воды и йода. На горизонте кое-где к затянутому вечными облаками небу поднимались столбы дыма. Там готовились праздничные пиры для запоздавших путников.

С ликующими криками души устремились вперед, навстречу теням, ожидавшим их. Все смешалось — те, кого встретили родные, бросились приветствовать друг друга, остальные ринулись к горизонту искать своих. Кому-то уже поднесли полный кубок меда, кто-то просто вдыхал аромат вереска.

Одна из старух внезапно обернулась через плечо:

— Идем с-с нами, некромант!

Соблазн так и сделать был чрезвычайно велик — душа и плоть сами устремились навстречу. Чего стоит — всего лишь встать с колен и шагнуть вперед! Но что-то удержало мой порыв. То ли трусость — я все-таки хочу жить, несмотря ни на что! — то ли внезапно ворвавшиеся в сознание посторонние звуки. За дверями моей камеры с криками и матюгами толпились люди — не иначе как почувствовали магию.

— Нет.

— Ну как знаеш-ш-шь…

Порыв ветра задул-задернул багровый туман, унес запахи и звуки потустороннего мира. Я еле успел окончательно нарушить границу и затереть край пентаграммы, когда дверь распахнулась и в камеру ворвался монах в сопровождении трех стражников. Одного взгляда на следы медленно затухающей пентаграммы ему хватило:

— Взять!

Удар сапога в бок опрокинул меня на пол. Били стражники долго, со вкусом и знанием дела. А я с закованными в колодки руками не мог даже нормально защищаться. Даже на бок не повернешься, закрывая живот. Попытался было подтянуть колени к животу, спасая жизненно важные органы, и тут же получил по ним сапогом так, что в глазах потемнело. Потом кто-то с явным удовольствием наступил мне каблуком на пальцы, и я перестал сдерживаться, заорав во все горло.

Не знаю, сколько времени меня избивали, пару раз я, наверное, терял сознание, но приходил в себя от новых пинков, — но вдруг раздался негромкий властный голос:

— Отставить!

Стражники отступили. С превеликим трудом разлепив мокрые ресницы, — из рассеченной брови текла кровь, и правый глаз немилосердно щипало, — я едва различил склоняющегося надо мной знакомого инквизитора.

— Ай-ай-ай! — в притворном огорчении покачал он головой. — Такой добронравный… я бы даже сказал — такой благородный молодой человек! И так глупо и бездарно все испортить?

Я попытался пошевелиться — ну или хотя бы вздохнуть полной грудью — и прислушался к себе. Болело абсолютно все! Но, судя по всему, ничего жизненно важного эти мордовороты пока не отбили — во всяком случае, серьезных травм внутренних органов удалось избежать, а переломы пары ребер и кисти рук не столь серьезны по сравнению, скажем, с разрывом селезенки. Ну еще бы! Профессионалы! Сволочи тренированные… На ком только тренировались? Сколько народу забили до смерти прежде, чем набить руку? Двусмысленность фразы показалась мне забавной, и губы раздвинулись в улыбке. Правда, синяк на челюсти не способствовал веселью, и вместо смеха получился всхлип, но инквизитор все правильно понял.

— Что такого смешного я сказал?