Читаем Как обрести уверенность в себе полностью

Можно сказать, что Джина страдает от социофобии, однако в глубине подобных ощущений скрывается нечто особенное: искреннее мнение о себе как о в принципе никчемной личности. А если на глубинном уровне мы ощущаем свою никчемность, то и чувства других к нам воспринимаем как негативные; из-за этого социальные взаимодействия могут стать труднейшей вещью на свете. Мы избегаем других людей, поскольку, так или иначе, хуже думаем о себе, чем о других людях, которых считаем лучше себя.

Неуверенность в себе и ее близкая родственница — социофобия отличаются от большинства фобий или реакций, так как, честно говоря, у вас нет возможности избежать источника своих страхов — социального взаимодействия с другими людьми. В какой-то момент вам необходимо выйти в реальный мир. Большинство из нас совершают это каждый день. И все-таки, даже постоянно попадая в социальные ситуации, некоторые люди не могут преодолеть свою неуверенность, поэтому тревожность продолжает брать над ними верх.

Может показаться абсолютно нелогичным, что вы не можете приспособиться к ситуации, с которой регулярно соприкасаетесь. Но это вообще не имеет отношения к логике — здесь речь идет о весьма специфическом мыслительном процессе, который и лежит в основе всего, что подкрепляет разрушительные убеждения.

Британские психологи Дэвид И. Кларк и Адриан Уэллс разработали когнитивную модель социальной тревожности (и неуверенности в себе), которая трактует состояние несчастья как сложный процесс, для которого характерны страх и уязвимость. Кларк и Уэллс описали типовые поэтапные ментальные паттерны, свойственные тем, кто, оказавшись в активной социальной ситуации, впадает в руминацию, то есть прокручивает, пережевывает в голове одни и те же негативные, тревожные мысли, до или после события.

Если воспользоваться этой моделью, становится пугающе просто разглядеть возможные манифестации социальных страхов. Всего несколько небольших манипуляций — и можно ухудшить ситуацию до предела или, наоборот, оттащить человека от пропасти. Ученые пронаблюдали за тем, как возникают вселяющие неуверенность мысли, как они закрепляются, как в итоге становятся частью истории, которую люди рассказывают сами себе. Разобраться в этом — значит понять, как вы дошли до жизни такой. Я уверен, вы согласитесь: характеристики, которые я привожу ниже, не слишком отличаются от качеств, присущих неуверенному в себе человеку. Все они коренятся в одной основной точке: «Я недостоин…»

Установки. На первом этапе, еще до любого фактического взаимодействия, человек с социальной тревожностью опирается, так сказать, на набор ожиданий и верований относительно себя и мира, который формировался у него с самого раннего возраста. В социальном окружении эти установки выходят на поверхность, и их очень трудно контролировать. Все они уже присутствуют в человеке до начала взаимодействия. Кларк и Уэллс разделили эти установки на три категории.

Установка 1. Высокие стандарты. Люди с социальной тревожностью часто имеют неоправданные ожидания в отношении того, как им следует вести себя в обществе: «Я должен выглядеть круто», «Я должен выглядеть привлекательно», «Я должен казаться интересным», «Я не могу проявлять слабость». Все эти стандарты выходят за рамки просто хороших манер — они составляют жесткий чек-лист типов поведения, создающий немало стресса. Фактически все это граничит с ожиданиями совершенства и безупречности. Конечно же, при таких ожиданиях люди сами обрекают себя на провал. И да — никто и никогда не достигает этих смехотворных высот. Думайте об этих «стандартах» как о средневековых орудиях пытки, а не о достижимых, реальных целях.

Установка 2. Условные убеждения. Люди с социальной тревожностью испытывают глубокие сомнения относительно результатов взаимодействия с другими и страшатся возможного провала: «Если я не буду заливаться соловьем, все посчитают меня скучным», «Если я скажу, как сильно мне не нравится этот певец, подумают, что у меня нет вкуса», «Если я начну рассказывать о своей жизни, меня не будут любить». Такое убеждение отдает весомую долю власти другим участникам взаимодействия. И вообще, кто решил, что все на самом деле так? Вы сами. И никто другой.

Вы можете приписать причинно-следственные характеристики каким-то ситуациям, не имея к тому никаких оснований или свидетельств. А если вы тихо согласитесь с подобным условием, не требуя подтверждения, то никогда не получите возможности понять, что другие люди, возможно, с этим вообще не согласны. Это все равно что намеренно принимать какие-то непреложные правила игры, которые будут работать против вас. Глупо, не так ли?

Перейти на страницу:

Похожие книги

1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука