Как общаться с вдовцом

А сейчас Лейни пора ехать домой, готовить ужин для мужа и детей, а я уползу обратно в разворошенную кровать и заплачу в одиночестве, зарывшись головой в пахнущую сексом подушку, на которой осталось несколько темно-рыжих волос. Я всхлипываю громче, мое тело содрогается от рыданий, они пронзают меня, словно раскаленные клинки. Я никогда не изменял Хейли, даже никогда об этом не думал: значит, если я только что занимался сексом с кем-то еще, то Хейли и правда больше нет. Я и раньше знал, что ее уже нет, но теперь это знает и мое тело, и ощущение такое, как будто я узнал обо всем еще раз. Мне жаль Лейни — не потому, что мы поступили нехорошо, но потому что я знаю: мы снова займемся сексом, и это еще один шаг к жизни без Хейли, еще один шаг прочь от нее. Как каждые день и ночь. Как и накрывший меня, словно наковальня — героя мультфильма, обессиленный посткоитальный сон без сновидений, который вытесняет из моего сознания все связные мысли.

Глава 8

Послушайте. Я никогда ни о чем таком не думал.

Ради всего святого, мне двадцать девять лет. И мой рассказ должен быть одной из тех комедий, в которых романтический бездельник-горожанин находит настоящую любовь и взрослеет, а не этой хаотичной, абсурдной и жестокой трагедией. Чуть более трех лет назад я жил в небольшой студии в Вест-Виллидж, шлялся с друзьями по барам, напивался, трахался, что-то где-то писал, и меня то и дело выгоняли с разных бесперспективных работ. Я и представить себе не мог, что овдовею, буду жить один в долбаном Нью-Рэдфорде, в доме, который не покупал, и оплакивать покойную жену, которой, по-хорошему, не стоило выходить за меня замуж.

Вам знакомы такие, как я: в любой толпе найдется хитрожопый пофигист, из которого никогда не выйдет ничего путного. Я воображал себя кем-то вроде Роба Лоу в «Огнях святого Эльма»[12] — за исключением саксофона, — но с возрастом понял, что Робу Лоу удача улыбнулась просто потому, что он был очень похож на Роба Лоу. А я слишком походил на Дуга Паркера, и, насколько я знаю, вряд ли Деми Мур не спала ночей, силясь придумать, как бы очутиться со мной в одной ванне.

Я был ребенком, о котором учителя всегда говорили: «Он способный мальчик, жаль, что не старается», ребенком, который никогда не лез за словом в карман и одним метким замечанием мог нарушить дисциплину в классе, — тем, чьи шутки всегда заходили слишком далеко. Мои родители так часто слышали об этом на родительских собраниях, что в конце концов вообще перестали на них ходить, решив не думать о грустном и сосредоточиться на выдающихся достижениях моих сестер. Клэр была редкостной блядью, но ей хватило мозгов поступить в Йельский университет, там она гуляла направо и налево, вылезая из койки только для того, чтобы сесть за учебники, и получила ученую степень по клинической психологии. Потом она удивила нас всех, выйдя замуж за бесконечно занудного Стивена Айвза, наследника состояния «Органических удобрений для газонов Айвза», и очертя голову бросилась осваивать ремесло до неприличия богатой домохозяйки. Можно было буквально услышать, как щелкнул выключатель, когда она отключила мозги и бросила карьеру, но, коль скоро мои предки были довольны, что она вышла за навозного наследника, все было прощено и забыто.

Дебби, которая на три года младше нас, казалось, с младых ногтей понимала, что все свои надежды и мечты родители связывают только с ней, и не разочаровала стариков. Она была круглой отличницей — из тех, кто хнычет и подает на апелляцию, если им на экзамене не ставят высшей оценки, и учителя в конце концов сдавались — только бы она заткнулась. Дебби с отличием окончила Гарвардскую школу права, сейчас она один из компаньонов в фирме на Манхэттене, название которой вызывает одобрительные кивки у тех, кто в этом понимает. У нее просторный офис с видом на Гудзон, личный секретарь и визитки на плотной бумаге с тиснеными серебром буквами. Где-то на пути ко всему этому Дебби потеряла чувство юмора — вероятно, потому, что по этому предмету нет контрольных, — теперь она редко смеется, а улыбки ее мимолетны и слегка похожи на гримасы обиды, и это очень жаль, потому что она была прелестной девочкой и улыбка ей очень шла. Она до сих пор красавица, но сейчас вокруг ее красоты словно натянуто ограждение из колючей проволоки.