Как общаться с вдовцом

После ужина мать исчезает, я нахожу ее на пляже. Сняв туфли, она стоит на волнорезе и глядит на темный океан. Черное платье полощется и облепляет ее, она сняла заколку, и распущенные волосы развеваются на ветру. Я не думаю, что мать принимает такие позы исключительно ради драматического эффекта, но вообще-то, кроме как в кино, никто и никогда не стоит, устремив взгляд за горизонт и глубоко задумавшись, пока не придет еще кто-то и не начнет важный разговор. В жизни же мы задумываемся, чтобы как-то убить время — когда едим, ведем машину, сидим на унитазе или стоим в очереди. Но в фильме это передать не так-то просто, поэтому какой-то неизвестный режиссер придумал «взгляд, устремленный вдаль», который означает глубокую задумчивость. Для матери граница между жизнью и игрой давным-давно стерлась, к тому же мать приняла «вилы» и выпила вина, а это значит, что ощущение реальности у нее искажено сильнее, чем обычно.

— Когда вы были маленькие, мы все время ходили на этот пляж, — произносит она, не отводя взгляда от темного пролива. — Помнишь?

— Конечно.

Она вздыхает.

— Мне нравилось здесь бывать. Вы трое очень любили купаться. Собственно, только в этом вы были единодушны. А я сидела на одеяле и смотрела на ваши маленькие стриженые головки. Знаешь, по крайней мере тогда я занималась тем, чем должна была, и вы все были счастливы. Потом вы стали брать с собой плейеры — просто валялись на одеяле, воткнув в уши наушники и погрузившись в собственные проблемы. У Клэр выросла грудь, она стала носить бикини и болтаться с какими-то противными парнями. Дебора оставалась одна и приставала к тебе, пока ты не доводил ее до слез или не уходил. Все кончалось тем, что я кричала на нее. Тогда-то я и перестала любить пляж.

Я молча стою, словно актер за кулисами, ждущий своей реплики.

— Ты все-таки жестоко поступаешь с сестрой, тебе не кажется? — спрашивает мать.

— Нет, не думаю, — отвечаю я и встаю рядом с ней на волнорез.

Мать кивает. Прожектор ресторана бросает на ее лицо синий отблеск.

— Майк хороший. Конечно, для юриста он немного туповат, и нам придется убрать его руку с задницы твоей сестры хоть путем хирургического вмешательства, но он любит Дебби и, что важнее, она его любит. Я вижу по ее глазам.

— Она считает его своей собственностью.

— Брось, хватит умничать! Это тоже любовь. Ей нравится доминировать в любви, ты скорбишь, озлобившись на весь свет. Каждому свое.

— Я понял, что ты хочешь сказать.

— Но я хочу сказать не это. А вот что, — она оборачивается и сверлит меня суровым взглядом. — Будь с ней помягче. Это ее день. Если все сложится удачно, она выйдет замуж только раз в жизни. Не надо портить ей праздник. В конце концов, ведь не на нее же ты злишься.

— Разве? А на кого же?

— На Хейли, разумеется, — отвечает она, снова глядя на океан. — Я и сама, кстати, на нее чертовски сердита за то, что она так тебя бросила. Но это уже не новость, и я больше не хочу об этом говорить.

— Я тоже.

Вода яростно бьется о камни у нас под ногами, разлетается брызгами в воздухе; я чувствую, как крошечные капли холодного тумана мелкими иголками покалывают лицо.

— В чем бы Дебби ни провинилась перед тобой, она это сделала ради любви, и кому, как не тебе, это понять.

— Ради любви к себе, — парирую я.

— Да ладно тебе, Дуглас. А бывает другая?

— Послушай, мам…

— Нет, это ты меня послушай. Послушай свою маму. Может, я чокнулась, может, упилась вдрызг, но я живу немножечко дольше тебя и знаю кое-что, чего не знаешь ты. Я знаю, что Дебора может быть той еще стервой, но это генетическое, она в этом не виновата. Ты вот что пойми: в детстве ей пришлось несладко. Вы с Клэр — то еще удовольствие. В лучшие времена вы оба не подпускали ее к себе, а в худшие были просто жестоки.

— Да ладно тебе. Не так уж мы были плохи.

Она смотрит на меня, подняв тонкую, выщипанную ниточкой бровь.

— Вы были ужасны. Вы и сейчас такие. Дебби одна из вас, но она всегда была в стороне от вас — от понятных только вам двоим шуток и таинственных взглядов. Дебби бы с радостью отдала свою правую руку, лишь бы вы приняли ее в компанию. Да и теперь тоже. Может, это моя ошибка — я не приучила вас больше общаться с младшей сестрой. Она всегда хотела, чтобы вы с Клэр ее любили.

Редко бывает, что кто-то скажет тебе всего несколько слов, но так, что это заставит взглянуть на себя другими глазами. Однако мать до сих пор способна сыграть так, что это станет откровением.

— Я никогда об этом не задумывался, — признаюсь я, чувствуя себя дураком.

— Ну конечно. Вы с Клэр всегда были слишком погружены в собственные проблемы, чтобы замечать кого-то еще. И это тоже генетическое, — грустно усмехается мать. — Оголтелый эгоизм у вас в крови.

Вдали я слышу голос Расса, который с парковки зовет меня.

— Они нас потеряли, — говорю я.

Мать кивает и берет меня за руку, я помогаю ей слезть с волнореза. Мы идем по песчаному берегу к парковке, мать несет туфли в руках. Я вижу отца и Клэр, которые кружатся, как Джинджер и Фред[20], в свете натриевых ламп.

— Отец сегодня просто молодчина, правда?

Мать кивает и берет меня под руку.