Как он похож на ангела

Он вспомнил хриплый голос Брата Свет, стоящего над ним с жестянкой: «Как будто у меня мало других дел! Но разве от этой женщины отвяжешься? Говорит, пойди посыпь матрас…» И Брат Венец, мрачный пророк: «Дьявол сидит в каждом из нас и грызет нашу плоть».

— Не надо прибегать к насилию, — сказал Куинн тусклым голосом.

— Это зависит от них.

— Если вы будете вести себя агрессивно, это может их спровоцировать.

— Вы случайно не из Башни? Случайно не слышите голоса?

— Да, — сказал Куинн, — слышу.

— Особенно один. «Я отказываюсь от мира суеты и злобы, слабости и насилия. Я ищу духовную сущность бытия, жажду спасения души. Отказавшись от земного уюта, я обрету уют небесный. Соблюдая пост, я пиршествую. Изранив босые ноги о грубую и колючую землю, я ступлю на гладкую золотую почву райского сада. Отказавшись украшать себя на земле, я обрету несказанную красоту. Трудясь в поте лица, я обрету вечное блаженство, уготованное Истинно Верующим».

Куинн смотрел на безрадостный пейзаж. «Надеюсь, вы его обрели, Сестра».

Глава 19

Все было таким же, как во время первого прихода Куинна. На лугу, хвостами к ветру, паслись коровы. Козы, привязанные к деревьям, и овцы за загородкой без интереса смотрели на проезжающие мимо машины. Даже на том месте, где Куинн несколькими часами раньше повстречал Мать Пуресу, не было видно ни следов, ни капель крови, их скрыли сосновые иглы, дубовые листья и рыжие хлопья от коры мадроньи, принесенные ветром.

Шериф Ласситер вылез из машины и нервно оглянулся. Приказав помощникам из второй машины ждать, он вместе с Биллом и Куинном направился по круто ведущей вверх тропинке.

Стояла полная тишина. Птицы еще не подняли гвалта из-за пищи, и если кто-то наблюдал за тремя незваными гостями, все ближе подходившими к столовой, то не спешил протестовать. Из трубы время от времени поднимались клубы дыма и таяли, не достигнув неба.

— Куда все, черт возьми, подевались?

Голос Ласситера прозвучал так громко, что он даже смутился и виновато посмотрел вокруг, словно был готов извиниться перед хозяевами, но их по-прежнему не было видно.

Постучав в дверь кухни, он выждал немного и постучал вновь.

— Эй, есть тут кто-нибудь?

— Может, они на молитве в Башне? — сказал Куинн. — Попробуем войти.

Дверь была незаперта. Когда они ее отворили, в лицо Ласситеру ударила струя жаркого воздуха, и солнце, светившее в стенное отверстие, едва не ослепило его.

Длинный деревянный стол был накрыт к ужину. На нем стояли оловянные тарелки и кружки. Керосиновые лампы были наполнены доверху. В плите горел огонь, а рядом лежали аккуратно сложенные дрова, которые позднее должны были понадобиться Сестре Смирение.

Место на каменном полу, где лежала Сестра Благодать, было чисто выскоблено, в воздухе стоял резкий запах паленой шерсти. Подойдя к плите, Ласситер сдвинул кочергой конфорку, заглянул внутрь и увидел обгоревшую тряпку, вернее, остатки тряпки, которой мыли пол.

— Они сожгли улики, — сказал Ласситер в бессильной ярости. — И Бог свидетель, им это с рук не сойдет, даже если мне всех придется упрятать за решетку. Это я вам как миротворцу говорю, Куинн.

После нескольких неудачных попыток подцепить горелые клочья — они рассыпались от прикосновенья — Ласситер швырнул кочергу на пол, едва не угодив в ногу Куинну, и взглянул на него так, словно это Куинн ее бросил.

— Ну, где эта Башня? Пора мне побеседовать с вашими друзьями.

Билл смотрел на него с беспокойством.

— Шеф, тут и вправду чужая земля. Может, нам нужен переводчик, чтобы они нас поняли как надо? Вы, конечно, правы, но они тоже считают, что правы, и если мы не будем на них давить…

— Что ты несешь? — спросил Ласситер. — Или у тебя, как у Куинна, размягчение мозга?

— Нет, но…

— Никаких но. Иди за мной, Билл.

Они снова шли в тишине, только похрустывали иногда ветки под ногами да сойка в кустах свистом предупреждала птиц об опасности. Так, не проронив ни слова, они вступили во внутренний двор Башни. Труп лежал там же, перед алтарем.

Он был накрыт одеялом, а неподалеку сидела на скамейке Мать Пуреса с четками в руках и, не мигая, смотрела на незнакомых мужчин. На ней было чистое белое одеяние.

— Мать Пуреса, — тихонько позвал ее Куинн.

— Вы хотели сказать, дона Изабелла?

— Конечно. Где остальные, дона Изабелла?

— Ушли.

— Куда?

— Далеко.

— И оставили вас одну?

— Я не одна. Вот Каприот.

Она ткнула костлявым пальцем в сторону трупа, затем указала на Куинна и его спутников. — И вы. И вы. Уже четверо, а со мной — пятеро. Это гораздо лучше, чем сидеть одной у себя в комнате, где не с кем поговорить. Пять — хорошее число, у нас может получиться интересная беседа. С чего начнем?

— С ваших друзей: Учителя, Сестры Смирение, Кармы…

— Я же вам сказала — они ушли.

— Но вернутся?

— Не думаю, — сказала она, равнодушно пожав плечами. — К чему им возвращаться?

— Чтобы заботиться о вас.

— Обо мне позаботится Каприот, когда проснется.

Ласситер приподнял одеяло и склонился к телу, разглядывая раны на голове.

— Не могу поверить, чтобы муж оставил ее тут одну, — сказал Куинн.

— Да?

Ласситер разогнулся и сурово посмотрел на него.