Как организовали «внезапное» нападение 22 июня 1941. Заговор Сталина. Причины и следствия

За какую власть боролся Троцкий, если в самые ответственные моменты он либо болел, либо отсутствовал в Москве. Болел во время «судьбоносной» дискуссии осенью 1923 года, когда у него были реальные шансы победить и стать тем вождем, которым несколько лет спустя стал Сталин. Болел и не участвовал в борьбе в ходе дискуссии осенью 1924 года. Причем оба раза полемика начиналась с его подачи, и как политик он, казалось бы, должен выбирать благоприятный момент для удара. Ничего подобного! Все по случаю… И совсем по-детски звучит объяснение Троцкого, почему он не прервал лечение в Грузии и не приехал на похороны Ленина. Мол, Сталин прислал телеграмму, что он не поспевает к похоронам. И Троцкий не поехал! Если бы он желал власти, то кинулся бы в Москву, невзирая ни на какие телеграммы. Он не мог не понимать, что предстоит дележ сфер влияния в руководстве и его присутствие просто обязательно. Он должен был выступить у могилы с соответствующей речью, подтвердив свое право стать преемником Ильича. Так сделал Сталин, произнеся знаменитую «Клятву». Однако Троцкий застрял на югах до весны. Как должны были расценить такой шаг колеблющиеся? Только как отказ от первых ролей! И «партмасса» перешла на сторону победителей. А как иначе, ведь еще до кончины Ленина 16–18 января 1924 года состоялась XIII партконференция, на которой обсуждались взгляды Троцкого, но тот на форуме не присутствовал, предпочитая упорно болеть.

Троцкий проиграл борьбу за власть не в 1926 или 1927 году, а сразу после первого открытого конфликта – осенью – зимой 1923–1924 года, если это можно назвать борьбой…

Еще один показательный штрих. Сталин неоднократно заявлял о своей готовности уйти в отставку. Последний раз – на XIX съезде, но никогда не доводил дело до реальности. А Троцкий не только заявлял, но и подавал заявление. В 1925 году он ушел с поста Реввоенсовета. Ничего себе: при борьбе за власть оставлять армию! Руководство ею тут же прибрал Сталин.

В Троцком литератор и публицист в 1920-х годах взял верх. Он писал-писал, вместо того чтобы делать дело – искать и сплачивать своих сторонников. Зато этим активно занимался Сталин. Правда, один раз попытался расширить состав своих сторонников и Троцкий. И не нашел ничего лучшего, чем объединиться с дискредитированными Зиновьевым и Каменевым, которых сам всего годом ранее убийственно критиковал. Лучшего подарка Сталину в его пропагандистской борьбе было не подобрать.

Смешно читать пассажи у биографа Троцкого И. Дойчера («Троцкий в изгнании») вроде: «Троцкий бомбардировал политбюро протестами, осуждающими это решение[82]как незаконное». Будто Троцкий когда-либо выступал против ленинского тезиса о революционной целесообразности и стоял за соблюдение «буржуазной» законности. И разве не он первым заговорил о термидоре? Так чего взывать к термидорианцам?

Еще пример невольного пособничества Троцкого Сталину. На этот раз после высылки Троцкого за границу.

«Плавание было окружено раздражающей тайной. Сталин все еще не желал взваливать на себя всю ответственность. Он не знал, будет ли зарубежное коммунистическое мнение шокировано и не вынудят ли дальнейшие события возвратить соперника домой. Он позаботился обставить депортацию так двусмысленно, что ее можно было и объяснить, если понадобится, и даже полностью от нее отречься. В течение нескольких последующих дней коммунистические газеты за рубежом высказывали предположения, что Троцкий поехал в Турцию с официальной или полуофициальной миссией или что он отправился туда по собственной воле и с большой свитой», – писал верный сторонник Троцкого И. Дойчер[83]. Однако сам Троцкий помог Сталину определиться, дискредитируя себя. Едва прибыв в Стамбул, он написал серию статей, опубликованных в буржуазных «Нью-Йорк таймс», «Дейли мейл» и других изданиях. «Эта серия была первым публичным рассказом Троцкого о внутрипартийной борьбе последних лет и месяцев… Троцкий не щадил своих врагов… и, прежде всего, Сталина, которого теперь осудил перед всем миром, как ранее осудил его перед политбюро, назвав «могильщиком революции»[84].