Как оставаться Женщиной до 100 лет

Леонид Мясников пришел к нам в группу на третьем курсе: его отца (тогда он был профессором) Александра Леонидовича перевели из Ленинграда, где он был начальником кафедры терапии и главным терапевтом флота, Военно‑медицинской академии. В 1948 году он стал заведовал кафедрой госпитальной терапии, и его избрали академиком СССР (далее академиком‑секретарем). Александр Леонидович был любимым учеником Георгий Федоровича Ланга и в 28 лет он стал доктором медицинских наук, поехал в Новосибирск заведовать кафедрой терапии, затем вернулся в Ленинград. А наш Леонид в 13 лет удрал на корабль юнгой, а потом учился до 3‑го курса в Военно‑медицинской академии. Будучи юнгой, он приобщился к пьянкам, девкам… В учебе сильно отстал, и меня прикрепили с ним заниматься. Мы занимались больше месяца, надо было попрактиковаться в лабораториях, и он заявил:

– Я у отца пройду практику.

– У какого отца?

– На кафедре госпитальной терапии.

– Так профессор Мясников твой отец?

Я очень удивилась, потому что Леонид был слишком скромный: ходил в старом кительке, носил мне картошку с рынка, ел с нами постный суп в столовке.

Это как‑то изменило мое отношение к нему, ведь я его даже за мужчину не считала. Потом пригласили меня к ним домой. Это был музей, недаром их квартиру снимали в журнале «Советский Союз». Вся мебель старинная, из красного дерева, старинные хрустальные люстры, бра, торшеры, лампы невиданные, а главное – картины всюду, даже в прихожей, и все подлинники: Коровин, Серов, Брюллов, Айвазовский, Поленов, Левитан и даже Репин.

Так постепенно, не сразу, мы стали дружить, а потом вдруг поняли, что любим друг друга, и поженились.

В этом браке родился мой любимый сыночек Алик, Александр Мясников.

Когда я была беременной, уже шел седьмой месяц, меня вызывали даже ночью к больным в дальние деревни – 30 км вокруг был мой участок. Я боялась, что рожу мертвого! А.Л. выхлопотал у министра нашего приказ о моем освобождении, но облздрав меня не отпустил, ибо замены не было! Я пошла на прием в обком партии, они вошли в мое положение и дали разрешение. Пока дошла до облздрава, приказ об освобождении был готов – министра не боялись, а партию ослушаться было нельзя! Вся деревня меня провожала…

Мы поехали в Ленинград. Сняли комнату у женщины на Кировском проспекте, проходили через ее комнату, ванны не было, горячей воды тоже. 14 сентября у меня начались схватки, но родовая деятельность была слабой (применяли стимуляторы), при схватках кричала так, что стекла дрожали, потом врач накричал на меня: «Стыдно вам, врачу, так себя вести! Какой пример другим роженицам!»

Я обиделась и решила не произносить ни звука, хоть разорвись. Зажала губы, даже прикусила так, что нижняя губа отвисла, посинела, вспухла. Пришел врач: «Что‑то Мясникова притихла?». И, подняв простыню, закричал: «Скорей! Уже головка торчит!» Засуетились, забрали в родовую. Родился мальчик! 3 кг 200 г, рост 49 см, с прилизанными темными волосами, горбатым носом и слегка желтушный. Уродец! Но мне он казался красавцем! Мое молчание дорого обошлось: было много внутренних разрывов, очень больно зашивали (казалось, больнее родов!). Лицо мое было все в кровоизлияниях, губа синяя…