Как отказать красивому мужчине

– Почему бы и нет? – Салли определенно свихнулась, думала Оливия, строя в зеркало гримасы.

– Вот и отлично. Встреча состоится в клубе «Брукс» на улице Сент-Джеймс. Ты знаешь, где это? Неподалеку от отеля «Ритц».

– Не беспокойтесь, найду.

– В половине четвертого. Его зовут профессор Уиджетт.

– О, я его знаю. Читала его книгу об арабском менталитете. Ну, по крайней мере, некоторые выдержки из нее.

– Вот и отлично, Оливия. Рада, что ты вернулась. И позвони мне завтра во второй половине дня.

Оливия положила трубку и протянула руку к ящику комода – ей явно понадобится еще одна шляпная булавка.

Сейчас за ее подъездом наблюдали двое других мужчин в коричневой «Хонде Сивик», припаркованной через дорогу.

Оливия приветственно помахала рукой и им, включила новый ноутбук, любезно предоставленный МИ-6, и набрала в поисковой строке: «Профессор Уиджетт, востоковед».

Глава 40

Уиджетт был заслуженным профессором Колледжа Всех Святых, а также автором сорока монографий и более восьмидесяти статей на различные темы, связанные с Ближним Востоком, в том числе «Угроза с Запада: арабский менталитет и обоюдоострый меч технологического развития», «Лоуренс Аравийский в номере люкс: идеал бедуинства и гостеприимство горожан» и «Арабская диаспора: вчера и сегодня».

Она провела пару часов в Интернете, читая те работы профессора, которые ей удалось найти. Затем оделась с учетом прохладной февральской погоды. Было довольно странно облачаться в колготки, сапоги и пальто, но ей даже нравился этот процесс. Оливия выглянула в окно: топтуны по-прежнему были на боевом посту. Она прошла в спальню, вылезла из окна, спустилась по пожарной лестнице, перелезла через стену ухоженного садика, прошла насквозь через почтовое отделение и вышла на оживленную главную улицу района Примроуз-хилл. На кого бы ни работали эти горе-наблюдатели, они явно не являлись образцом профессионализма.

Клуб «Брукс» принадлежал к той категории заведений, куда до сих пор дам пускали лишь в сопровождении членов клуба и подавали обед из трех блюд с острыми закусками на десерт. Будка швейцара, пол, выложенный черно-белой плиткой, и настоящий камин в викторианском стиле со множеством декоративных деталей, в котором весело горело пламя. Швейцар в поношенном жилете и фраке, с морщинистым лицом заядлого курильщика провел Оливию наверх в библиотеку.

– Профессор Уиджетт ожидает вас там, мисс, – сказал он.

В комнате стояла тишина, за исключением тиканья высоких напольных часов. В потертых кожаных креслах сидели пять джентльменов почтенного возраста, увлеченно читающих «Financial Times» и «Telegraph». Здесь тоже горел камин. В углу стоял старинный глобус, стены были уставлены шкафами с книгами, покрытыми слоем пыли. «Непорядок, – подумала Оливия, – просто руки чешутся пройтись тут с бутылочкой полироли и тряпкой».

Профессор Уиджетт поднялся на ноги, чтобы поприветствовать ее. Он был очень высок и стар. При виде его Оливии невольно пришло на ум стихотворение Томаса Элиота «Шорохи бессмертия», которое они учили в школе: «Джон Вебстер, смертью одержим, под кожей череп наблюдал». Череп старика почти просвечивал под прозрачной, тонкой, как бумага, кожей и синими венами на висках. Профессор был почти полностью лыс.

Однако стоило ему заговорить, Оливия поняла, насколько неоправданно снисходительное отношение к старикам. Уиджетт отнюдь не был добреньким жизнерадостным старичком, какими принято изображать профессоров преклонного возраста. Оливия смотрела на него и видела перед собой того мужественного покорителя женских сердец, которым он когда-то, без сомнения, был: полные чувственные губы, гипнотический взгляд голубых глаз – насмешливый, твердый, холодный. Его легко можно было представить скачущим на верблюде, с лицом, закрытым арабским платком, – этакий герой колониальных времен, штурмующий какую-нибудь крепость в пустыне. Его поведение отличалось некоторым артистизмом и даже манерностью, обычно свойственной гомосексуалистам, но при этом было совершенно ясно, что этого человека интересует только прекрасная половина человечества.

– Могу я предложить вам чаю? – спросил он, приподнимая бровь.

Чаепитие с профессором Уиджеттом напомнило Оливии практические занятия на уроке химии в школе – тщательно отмеренные ингредиенты, аккуратность и точность. Это был настоящий спектакль: вежливые манеры, молоко, изящное ситечко, кипяток, масло, сливки, джем. Оливия внезапно поняла, почему англичане так любят предаваться чаепитию.

Это дает им возможность чем-то занять руки при обсуждении щекотливых вопросов, которые могут затронуть опасные области эмоций и инстинктов.