Как пальцы в воде

Я был рад тому, что несмотря на медленное течение этого расследования, оно хотя бы сдвинулось с мертвой точки, и всю дорогу думал о тех, кому могла помешать Лора, а, судя по всему, желающих ее смерти было немало. И не исключено, что вся история с французскими актрисами никакого отношения не имеет к ее убийству.

На все мои объяснения ушло не более двадцати минут. Мои сотрудники весьма воодушевились новым расследованием: просто выполнять биохимические анализы им, особенно Скотту (тому хотелось хоть какой-то интриги), уже надоело!

Мне надо было спешить в Лондон: Фрэнку предстояла не менее важная часть работы, поэтому для проведения анализов я отдал свои находки Норе и Скотту и уехал на пригородный вокзал. Я очень редко езжу в столицу на машине: во-первых, на дорогу в таком случае у меня уходит больше времени, а во-вторых, там я себя чувствую туристом. Я так привык к маленькому и тихому Тауэринг-Хиллу, что с каждой очередной поездкой в Лондон я ощущал себя там иностранцем. Весь столичный уклад: городской шум, сумасшедший темп, новые ритуалы и правила – требовали от меня немало усилий и эмоциональных затрат. Стоило ли себя так истязать?

Глава 21

От вокзала Виктория на метро я доехал до станции «Oxford Circus», а оттуда по Оксфорд-стрит, самой длинной торговой улице Европы, направился в сторону самой большой площади Мэйфэра – Гровенор-сквер. Ее еще называют Маленькой Америкой, наверно, из-за здания посольства США – не очень привлекательной, на мой взгляд, коробки с гигантским кованым орлом на фасаде.

В Лондоне стояла пасмурная погода и, подставив лицо под моросящий дождик, я дошел до первого, приглянувшегося мне, кафе. Несмотря на спешку, я все же собирался поесть, прежде чем идти к Фрэнку. Рабочий день был близок к финишу, и свободных столиков было немного. Я нашел такой в нише, в своего рода уютном зеленом оазисе, созданным при помощи вьющихся густых растений. Сочетание ореховых, кремовых и салатовых красок приятно радовали глаз и создавали комфортную атмосферу отдыха. Я вдруг почувствовал усиление аппетита. Вероятно, в этом заведении работали не только дизайнеры, но и психологи.

Съев овощной мусс и потягивая апельсиновый сок в ожидании рулета из индейки со шпинатом, я разглядывал дождь за окном. Только сейчас я почувствовал, как прошедшее с минуты моего пробуждения время укротило бешеную лихорадку мозга. Столько событий за такой короткий срок! Бесперспективное и, казалось бы, бесполезное расследование в скором времени должно будет обрести некоторые очертания. Если, конечно же, мне удалось избежать принципиальных ошибок в своих предположениях. Но уже сейчас я чувствовал своим спинным мозгом, что не ошибся! Свой ранний обед я закончил чашкой двойного эспрессо.

…Тодескини открыл меня дверь с ироничной улыбкой на лице, с пиратской серьгой – в ухе, и с Бифитером (так звали его питомца) на плече. Голову хакера украшала черная бандана с рисунком черепа, но она терялась на фоне гавайской рубашки, выполненной в стиле творения американского художника Джима Дайна «Боевая раскраска Венеры». А вот пестрая, но мрачная расцветка бермудов мне напомнила уже представителя лэнд-арта Вика Муница. Интересно, знает ли сам Фрэнк, чьи «произведения искусства» расцвечивает его наряд?

Отнюдь не маленькая птичка, жевавшая мочку уха Тодескини, завидев меня, прервала свое увлекательное занятие и прокричала: «Аншлаг! Трубадур». Безусловно, я был ей признателен за такое искреннее проявление радости.

– Я тоже рад знакомству с тобой, Бифитер! Но зовут меня чуть проще, Марк, – обратился я к попугаю и протянул руку, чтобы поздороваться с его хозяином, выбравшем в своем вечернем туалете стиль Джона Силвера (я имею в виду пирата). Мы обменялись приветствием и прошли в гостиную и я, не ожидая приглашения, уселся в кресло. Фрэнк, видимо, прочитав на моем лице некую иронию, полувопросительно произнес:

– Ну как тебе мой новый приятель?

– Я в восторге! – Действительно, мне понравился попугай, хотя красавцем его назвать было сложно. Он был крупным, чуть больше одного фута (около 40 см), и серый. Его голову покрывали короткие перышки, напоминающие чешуйки, а глаза окружали довольно-таки большие участки голой и чуть морщинистой кожи. Зато эту серость оживлял красноватый хвост.

– Ты знаешь какой он породы?

Не раздумывая, я ответил:

– Судя по его внешности, это жако. Насколько мне известно, они самые говорливые.

– Не только! У него непревзойденные способности. Биф знает больше сотни слов и фраз. Кроме того, у него талант к имитации тембра голоса, интонации говорящего и даже вокальные данные.

– Он еще и поет? – скептически хмыкнул я.

– Марк, я не шучу! Эта порода способна запоминать и насвистывать незатейливые мелодии. Говорящего жако легко спутать – на слух, конечно – с говорящим человеком!

Подожди, он к тебе чуть присмотрится и еще споет пару арий.

– Да я не спорю. А как он в содержании?