Как Париж стал Парижем. История создания самого притягательного города в мире

В то время как кокетка Барона развлекала парижскую театральную аудиторию, вышла эта гравюра Николя II де Лармессена. Она вполне могла изображать Сидализу и трех ее ухажеров. Заголовок гласит, что «капризное поведение» теперь стало обычным для женщин Парижа. Гравюра предупреждает о «порочности» «красивых женщин, которые знают о силе своего очарования», как эта модно одетая дама. Мужчины должны быть настороже, поскольку сегодняшние «непостоянные, неверные» женщины желают иметь целую «свиту поклонников», а не одного.

К концу XVII века, по слухам, эти ветреные кокетки стали использовать свое безупречное чувство стиля, чтобы добавить еще больше путаницы в социальную иерархию. Говорили, что в Париже встречается женский эквивалент парвеню – женщина скромного происхождения, но невероятной красоты и с безукоризненным вкусом, что заставляло других принимать ее за благородную даму.

Никто не высмеивал кокеток так безжалостно, как журналист и писатель Эсташ Ленобль. В своих произведениях он изображал город, где богатые и бедные, благородные и простые так перемешиваются в парках и других публичных местах, что у женщин низкого происхождения действительно появляется шанс создать себя заново.

В периодическом издании 1696 года Ленобль опубликовал Le Luxe des Coquettes («Дорогие вкусы кокеток»). Двое друзей на прогулке в саду Тюильри, считавшемся главным местом развлечения кокеток, замечают пару прекрасно одетых женщин. Каждая деталь их нарядов дает понять, что они – аристократки самых голубых кровей: вышивка золотой нитью, настоящие драгоценные камни, «которые поблескивают на платьях». Один из друзей пытается определить их социальное положение. По его мнению, эти дамы – «по меньшей мере маркизы». «Ты что, из каменного века? – насмешливо возражает другой. – Сегодня, – объясняет он, – все смешалось в одну кучу. Люди больше не ограничены тесными рамками своего происхождения».

Таким образом, пестрое, помешанное на моде общество большого города взрастило этот новый тип женщины, кокетку, вышедшую из низов красавицу, которая использовала свой вкус и умение модно одеваться, чтобы выдавать себя за благородную даму и наслаждаться современным Парижем, его публичными садами и местами для прогулок, где она могла себя продемонстрировать. «Профессиональные кокетки, – предупреждал Ленобль, – в совершенстве владеют искусством понемногу высасывать у богатого мужчины его состояние». Их «великолепный вид» привлекает «множество птичек, с которых они могут ощипать перышки», а «деньги простофиль развивают в них еще более дорогие вкусы». К концу века некий сатирик провозгласил, что кокетки – «главная сила в Париже».

Гравюра Лармессена высмеивала поведение парижских кокеток, которые отказывались хранить верность одному мужчине

Кокетки стали предшественницами действительно опасных парижан конца XVII века, aventuriers и aventuri`eres, то есть авантюристов и авантюристок. Сначала возникло понятие coquet, мужчина, разбивающий женские сердца, но оно не получило широкого развития. Aventuriers же могли быть как мужского, так и женского рода. И хотя общественность, как правило, не поднимала большого шума на тему кокеток, обирающих своих ухажеров, преступления их «последователей» описывались в красочных, зачастую зловещих деталях.

Данкур стал первым драматургом, который познакомил французов с этим новым племенем. Главный герой его «Модного кавалера», шевалье де Вильфонтен, у которого нет ни гроша в кармане, характеризуется автором как авантюрист. Это слово, которое изначально обозначало человека, «который отправляется на войну в поисках славы», приобрело во французском языке новое значение: теперь это был тот, кто «не имеет денег», «желает разбогатеть и неразборчив в средствах» и «не будучи влюблен ни в одну из женщин, старается завоевать расположение всех». Шевалье де Вильфонтен Данкура представляет собой как раз такой новый тип рыцаря. Он поддерживает отношения сразу с пятью или шестью женщинами, каждая из которых старше его, и выманивает у них деньги для оплаты своих счетов. Вывод Данкура: «Многие из нынешних молодых господ в делах любви ведут себя как сущие мерзавцы», поскольку им нужно много денег, чтобы поддерживать видимость богатства.

Вскоре у этих новых рыцарей, которых во Франции называли еще chevaliers aventuriers, появилось имя и в английском языке: adventurers (авантюристы, искатели приключений, аферисты) или fortune-hunters (охотники за приданым). И охотники за приданым изображались как чисто парижский феномен. Одно из периодических изданий, 'Ecole du monde nouvelle, в качестве примера напечатало историю молодого шевалье де Кардона, который женился на «очень богатой вдове намного старше его» и с невероятной скоростью проматывал ее состояние – скажем, на «великолепные наряды», чтобы «ослеплять» других, более молодых женщин.