Как переехать в Америку, или Путешествие из Петербурга во Флориду

Шанди, помахав мне рукой, бежит к телефону. Она такая счастливая! Я за неё рада и только немного сетую, что половину наших уроков мы обсуждаем Радж Кумара. Но что поделать – давно уже вместе с музыкой я по совместительству работаю штатным философом. Я лицензированный и высококвалифицированный советчик. Только не спрашивайте номер лицензии, хоть убей не помню.

***

Я тебя ещё не встретила.

Говорят – пока.

Между нами не столетия:

Хорошо – века!

Я тебя еще не видела,

Говорят – слепа.

До тебя еще не вывела

Крестная тропа.

Я живу, как в ожидании,

И строчу в тиши —

Запрещённую в писании

Летопись души.

***

Gustav Holst, Jupiter

Мы с Итаном начинаем работать в новой церкви. Он католик, и то, что церковь «Святого Духа» именно католическая, считает «возвращением домой».

– Мы опять начинаем все с начала? Новые люди, новый хор?

– Да, похоже на то. Но я думаю, это здорово. У нас есть возможность создать что-то с нуля, взрастить новую жизнь. А хор, как ты знаешь, тот ещё организм. Со своими болезнями и переходным возрастом.

– Будем надеяться, нас это обойдёт стороной.

Я все-таки совсем не американка. Эту часть работы – знакомство с новыми людьми – я не люблю. Американцы же мастера «small talk» – «маленького разговора». Хотя по длине он может растягиваться на целые вечера. Вот придёшь в незнакомое место и целый вечер лавируешь между разными групками людей. Кто ты, откуда, какая погода сейчас в Петербурге и есть ли у нас в России бананы – все это обычные темы для сочинения по-американски, которые идут по кругу и повторяются изо дня в день. Раньше я с вызовом говорила, что родом из России. Попробуйте, дескать, сказать что-то не лестное. Но со временем поуспокоилась и поняла, что главное быть открытой, а все остальное придёт само собой.

Но, конечно, чувство «принадлежности» очень помогает. Когда ты «свой», знаешь все правила и ритуалы, то рождается уверенность в правильности всего происходящего. Может, мне теперь перейти в католичество? Хотя нет, не стоит. Вдруг Итан перейдёт в протестантскую церковь – что я тогда буду делать?

Я серьезно подготовилась. Посмотрела записи месс на ютюбе, распечатала слова молитв. А то неудобно было шевелить губами, бормоча «Я пришел к тебе с приветом…»

Первые службы прошли хорошо, хотя я от волнения все слепила в одну молитву, не дожидаясь ответа прихожан. Они, конечно, заметили, но мне ничего не сказали. Многие в церкви плакали, когда я пела «AveMaria».

Джулио Каччини, Аве Мария

Эта ария, приписываемая итальянцу шестнадцатого века, на самом деле была сочинена нашим русским композитором Вавиловым. Он по каким-то причинам не подписал своё произведение, и эта удивительная ария начала самостоятельную жизнь в истории мировой музыки. Я обычно рассказываю эту историю на наших концертах, потому что музыкальная мистификация всегда вызывает живой интерес. Музыка же настолько красивая, что зрители часто признаются мне в невольно льющихся слезах.

– Обожаю зал, полный слез! Сегодня наш улов весь первый ряд, и пару человек в третьем! – совершенно серьезно говорит Итан.

Люди подходили уже после службы, благодаря за проникновенные минуты. А вот уже через несколько дней кто-то кому-то заявил, что уйдёт из церкви, если она будет превращаться в «оперу». Очевидно, слово «опера» должно была нести в себе оскорбительный и даже несколько непристойный характер. Итан подумал-подумал, да и рассказал мне об этом инциденте.

Такое часто бывает в мире музыки. Критика – это неотъемлемый элемент нашей профессии. Как иначе отличить одного исполнителя от другого, как научить подрастающих музыкантов?

В России критика тяжелым одеялом легла на все музыкантское сообщество. Я нашла гораздо больше поддержки здесь, в Америке. И хотя нас специально учили давать «оценку» другим исполнителям, все же многие из нас находили слова участия. Пабло Казальс, легендарный виолончелист, сказал (в моем ужасающем пересказе), что «слушать надо не с желанием распознать ошибку, а с желанием найти что-то хорошее». С красивым испанским акцентом сказал. Молодец Казальс – знает, о чем говорит.

Я понимаю, что всем не угодишь, и обязательно найдётся кто-то недовольный. Но организм живет по своим законам, и волей-неволей появляется нервное вибрато в голосе. От этого выступление получается неуверенное и сдержанное. А ведь в искусстве нет ничего хуже сдержанности. Уж если идти, то на всех парах и с полной отдачей. Невозможно «погрузиться» в произведение наполовину. Если плыть, так придётся и окунуться.

В общем, со всей этой критикой настроение еще больше испортилось. Все валилось из рук, в прямом смысле слова. Знаете, бывает такое время, когда непременно нужно взять отпуск. Тут-то я и решила съездить к Кевину.