Как перестать быть миллионером

— И все? — вырвалось у Мирослава, но он мгновенно одумался: — Ничего себе! Да там ханжа на ханже и ханжой погоняет! Лер, не волнуйся ты так, все уладится. Например, отпусти меня в институт — я за полдня дипломатических переговоров создам тебе какой угодно имидж.

Но Валерия уже закипела и потому булькала всеми фактами, лишь бы отыграться хотя бы на единственной жертве:

— Да как я в ваше дебильное болото вляпалась-то, а?! За что?! Может, я в прошлой жизни в колл-центре работала?! Папаша Махалин заболел — и вместо того, чтобы со взрослыми сыновьями по-взрослому поговорить, устроил аттракцион невиданной щедрости. Пусть лучше ненавидят, говорит, зато жизни научатся по экспресс-методу! А вы оба — один другого фееричнее — не разобрались, а полетели всех вокруг крушить. Но я и тут попыталась всем добро причинить — заставила вас объединиться, наконец-то уже начать думать, хотя бы ради собственного спасения, чтобы уже сообщить главную новость. Да где там! Сидишь тут, изображаешь из себя крутого шпиона на вражеском допросе, хотя самому страшно до дрожи в коленках! Что глазами лупаешь? Страшно, теперь по-настоящему страшно?!

Пауза была необходима, чтобы перевести дыхание, но во время нее Мирослав осипшим голосом произнес:

— Отец заболел? Когда? Как понимаю, серьезно? — он резко, судорожно вдохнул и неверным голосом продолжил: — И ты знала. Но вместо того, чтобы сказать, устраиваешь театральные представления? Какая же ты сука, Лерка. Я просто не могу поверить, что именно ты оказалась из нас самой бездушной.

Валерия опешила, отступила и всплеснула руками, ее тоже от обиды начал подводить голос:

— Ну спасибо, блин. Поставили между трех огней, я невозможное чудо в рекордные сроки провернула, но еще и крайней осталась?

Мирослав подошел к ней, наклонился и, зло посмотрев в глаза, выдал сухо:

— Потом поговорим. Клянусь, другая бы на твоем месте за такое схлопотала. Я, может, больше и не миллионер, зато избалованным засранцем быть никогда не перестану. Высылай своих людей за Яриком, надо как можно скорее ему сообщить…

Валерия от такого хамства опомнилась и вновь начала горячиться:

— Раскомандовался, обнаглевший! Какие же вы, Махалины, все-таки невозможные!

— Высылай, — повторил Мирослав. — Он в твоей старой квартире, у Олеси были запасные ключи.

От подобного Валерия на пару секунд дар речи потеряла, но затем заорала во всю мочь:

— Да вы не обнаглели, вы оборзели!

Мирослав уже на нее не реагировал — ждал, пока она тем же криком отдаст распоряжения, выдохнет, успокоится. А потом уже совсем новой интонацией снова нарушит тишину:

— Не представляю, как тебе сейчас тяжело, Мир. Если очень надо, то я могу тебя обнять…

Но он уже целиком погрузился в себя, отвернулся к окну, замер, готовый в этой позе ждать брата сколько угодно времени, и последнего предложения даже не расслышал. Очнулся от забытья, только когда услышал бесконечно далекое и равнодушное:

— Их там нет, Валерия Андреевна. Как нет их денег и вещей. Похоже, мы их упустили.

Глава 28

Мирослав не очень отчетливо помнил, как добрался до Мальты. Ему так хотелось соединить все штрихи, непонятное наконец-то сделать понятным. И оно делалось — как только в историю вписалась ключевая предпосылка. Кто-то другой бы заявил, что отец переборщил — даже в качестве последнего в жизни бзика он немного перегнул палку, но Мирославу подобное недовольство и в голову бы не пришло. Наверное, все Махалины немного того — в смысле, в критической ситуации сразу бросаются на самые экстремальные меры: тут оба яблока от яблони недалеко улетели, им ли отца критиковать? И все-таки надо признать, что иначе он не заставил бы сыновей посмотреть в себя и друг на друга. От этого понимания, однако, на сердце легче не становилось.

Билеты Лера купила без вопросов, даже предлагала отправить с Миром пару ее людей, но он только глянул на нее как на сумасшедшую. После всего, что между ними было — в смысле, между братьями Махалиными и людьми Валерии — они в одном самолете без драки продержаться не смогут. С самой же их работодательницей все было не так ясно. Уже осознав, что двинутую диктаторшу она из себя разыгрывала, Мирослав все равно мысленно от нее отдалился. Красивая девчонка, сексапильная до одури, когда вещает на научном языке, интересная со всех сторон, но явно не та идеальная картинка, которую Мир себе успел нарисовать в воображении. Его-то воспаленное сознание напрочь лишило Валерию недостатков, а они, как показал опыт, были, да еще какие — такая, если прижмет, и руки по колени отгрызет, не подавится. Но притом остается верной своим принципам, что даже пугает.