Как перевоспитать хулигана

К сожалению, такой прилив нежности идёт вовсе не от искренности душевных порывов, а всего лишь из-за страха грохнуться на скорости. На каждом повороте позади меня то и дело приглушённо взвизгивают, но держится Пятнашка молодцом. Многие во время крутых поворотов неосознанно накреняются в одну сторону с мотоциклом, что как раз чревато падением. Азы физики никто не отменял. Но ей хватает ума удерживать равновесие и сохранять баланс.

Подъезжаем к высокому бордовому забору с автоматическими воротами. Забавно.

Две стороны цельные, глухие, зато третья сетчатая. Четвёртой с этого ракурса не вижу, но один хрен непонятно, для чего нужны первые две, если всё равно всё нараспашку. Если это попытка отгородиться от людей, то какая-то неудачная.

Мотор глохнет и, едва под Бельичевской перестаёт дрожать сидение, она спрыгивает с него как ужаленная, запутываясь в дрожащих коленках.

— Это был первый и последний раз, слышишь? — стягивая шлем, швыряют его мне трясущимися руками. — Больше никогда и ни за что. В падающем самолёте безопасней, чем на твоём корыте.

— Слышь, не оскорбляй малышку. Меня сколько угодно, а вот её не стоит, — любовно поглаживаю по рулю. — Ч-ч-ч, не слушай. Это она ляпнула не подумав.

Никакое ты на корыто. Ты у меня хорошая.

— Она — может быть, а вот ты суицидник!!! Светофоры, по-твоему, для красоты по городу натыканы?!?

— А что, нет? Я думал, чтоб огоньки красивые горели, — язвительно поддакиваю.

— Ты опасен для социума!

— Я опасен только для себя. Социум может спать спокойно. Для того его и игнорирую.

И вообще, пускай не катит бочки. Пару светофоров я не пропустил, там было нельзя, слишком не просматриваемый и потенциально опасный участок. Остальные же особой роли не играли. Я ж видел, можно или нельзя гнать. А она делает из меня прям какого-то чокнутого камикадзе.

Не, я не спорю: себя реально не шибко жалко, ну размажусь по асфальту и размажусь, а вот к грузу всегда отношусь бережно. Всё-таки ответственность за чужую жизнь. Да и мне выше крыши хватило судебных разбирательств. Возможность повторения эпопеи не воодушевляет.

Пятнашка требовательно протягивает руку раскрытой ладонью вверх. Послушно трясу её за кончики пальцев в недорукопожатии. На что злятся и, хмуро вырывав, протягивают снова в том же жесте.

— Телефон.

А-а-а. А я-то надеялся.

— Вот чё ты начинаешь? — разочарованно вздыхаю. — Нормально ж всё было.

Ночь, звёзды, выхлопные газы. Романтика.

— Телефон. Ты обещал.

Ну да. Обещал.

— Да держи-держи. Обещал — выполняю. Для протокола: без особой охоты, — вручаю ей обратно смартфон. Только этого и ждёт вредина. Получает желаемое, резво разворачивается на пятках и ускакивает к калитке. — Ничего не забыла? — окликаю, пока окончательно не сбежала.

— Дать тебе пендаля?

Слово даю, рано или поздно я направлю её язык работать совсем в другое, более полезное русло.

— Не боишься получить в ответ?

— Ты ещё и девушек бьёшь?

— В воспитательных целях разве что. Слегонца, — задумываюсь, накидывая в уме варианты. — Свернуть в узел и сделать ата-та — это запросто. Связать опять же можно.

— Тебя бы кто связал. И кляп вставил, — фыркают в ответ, берясь за ручку.

— Повторяю: ничего не забыла? — торможу её повторно.

— Ждёшь «спасибо»? За что? За первую седину?

— Благодарности оставь себе. Пригодятся другим.

— Тогда чего надо?

Слезаю с мотоцикла, подходя к ней вплотную. Василиса отступает, но позади, вот неудача, обнаруживается препятствие. Саму себя загнала в угол. А как занервничала.

Вся аж сжалась, но стреляет взглядом на поражение. Мол, только попробуй. Укушу, отгрызу, наплюю. Столько вызова в этих больших зелёных глазах, цвет которых легко разглядеть даже при скромном освещении одинокого дальнего фонарного столба.

Ведьма. Натурально. Не знаю, как она это делает, но мой внутренний магнит рядом с ней сходит с ума, не понимая какая полярность ему досталась. Ты притягиваешься или отталкиваешься, девочка? Ведь смотришь на мои губы не отрываясь, в ожидании, но если они коснутся тебя, не позволишь. Не позволишь же?

Нет.

Подсознательно уже готовишься и, возможно, даже хочешь, пускай из заурядного любопытства, но будешь артачиться. А у меня от твоей строптивости все стопы срываются к чертям. Взять бы и…

Вместо этого лезу в карман всё ещё надетой на неё кожанки за пачкой сигарет.

— Если нравится, можешь оставить себе. Тебе идут мои шмотки, — подмигиваю ей с усмешкой.

В ночной тишине дачного посёлка слышится слабое девичье «ш-ш-ш». Будто шарик сдувают. Пятнашка торопливо раздевается, что не очень просто в ограниченном пространстве. Ловлю раздосадовано брошенную мне косуху.

— А ты что, целоваться хотела? Можем и поцеловаться, я только за, — для убедительности вытягиваю губы трубочкой.

— Пошёл ты, — бросают мне гневно и скрываются за забором, громко хлопая стукнувшимся об металл язычком замка.

— Нет? А жаль. Ну ладно, в другой раз, — отвешиваю напоследок, уверенный, что она ещё не ушла и прекрасно слышит меня за баррикадой. Тишина. Ну и ладно.

Выуживаю зубами сигарету и чиркаю зажигалкой. Перекурим, и домой.