Как Петербург научился себя изучать

Если говорить о движении в защиту наследия прошлого, одна широко обсуждавшаяся законодательная неудача сыграла особенно важную роль в росте интереса к культурной активности в десятилетие, предшествовавшее Октябрьской революции: неспособность правительства принять эффективный закон о защите художественных и исторических памятников. Когда в 1907 году был основан журнал «Старые годы», правила, регулировавшие сохранение архитектурных сокровищ России, оставались довольно примитивными и, особенно в отношении сооружений XVIII и XIX веков, в значительной степени были неэффективны. Хотя теоретически и Академия художеств, и Археологическая комиссия в определенных ситуациях имели право вмешиваться и блокировать проекты, угрожавшие изуродовать или уничтожить важнейшие достопримечательности, они редко пользовались своими полномочиями[72]. Признавая наличие проблем, в 1901 году правительство предприняло попытку разработать более эффективный устав, но обсуждения затянулись до бесконечности. В течение 12 лет проект переходил от одного комитета к другому, постепенно меняясь, чтобы учесть целый ряд противоречивых интересов. Когда в 1912 году проект закона наконец попал в Думу, ведущие защитники культурного наследия выступили против него, утверждая, что он настолько плохо продуман, что может препятствовать усилиям по сохранению памятников прошлого. Они неодобрительно отметили, что предлагаемый устав предусматривает создание Комитета по надзору, состоящего почти полностью из бюрократов, выделяет мало средств на работу по сохранению архитектурного наследия и даже не распространяется на церковную собственность. Хотя Дума в конечном счете пересмотрела законопроект с целью решения некоторых из этих проблем, освещение закона в «Старых годах» оставалось в подавляющем большинстве случаев негативным[73].

Разочарованные всеми этими ошибками и задержками, многие поборники сохранения культурного наследия задолго до 1912 года в значительной степени потеряли веру в деятельность режима в области законодательной реформы. Они пришли к убеждению, что если приоритеты, процедуры и, вполне возможно, состав правительства кардинально не изменятся, то его ведомства и поддерживаемые им государственные учреждения никогда не примут мер, необходимых для защиты архитектурного наследия России. В годы, предшествовавшие Февральской революции, такие люди, как Бенуа, Вейнер и Врангель, были более склонны возлагать надежды на общество, чем на государство. В своих публичных заявлениях они последовательно подчеркивали, что образованная общественность могла бы внести огромный вклад, если бы просто занялась этим делом. Как заметил Врангель в статье 1910 года: «Нужно заботливое попечение всей культурной России о художественной и исторической сокровищнице страны…» Врангель призвал добровольцев объединяться, создавая ассоциации для изучения и сохранения местных исторических памятников. Он полагал, что «сеть таких союзов, разбросанных по всей стране, может стать могучей силой против вандализмов, разрушений, вывоза за границу [предметов старины]»[74].

Некоторые организации по защите культурного наследия, возникшие в предреволюционные годы, в соответствии с грандиозными идеями, сформулированными Врангелем в его статье 1910 года, преследовали цели, поистине национальные по масштабу. В частности, Общество защиты и сохранения в России памятников искусства и старины, которое сам Врангель основал в 1910 году, хотя и базировалось в Санкт-Петербурге, быстро породило сеть провинциальных филиалов. Однако другие неправительственные учреждения и ассоциации действовали в основном в пределах большого Санкт-Петербурга – пространства, которое, как будет справедливо сказать, оставалось главным центром усилий движения за сохранение памятников старины вплоть до революции. Принятые ими организационные модели и формы активности, которых они придерживались, стали чрезвычайно авторитетными, привлекая подражателей как в ранний советский, так и в постсоветский периоды.