Как пингвины спасли Веронику

Я ошеломлена. Оказывается, каждый год императорские пингвины преодолевают около семидесяти миль по ледяной пустыне, чтобы добраться до места размножения. Это по-настоящему впечатляющее достижение, особенно если учесть, что пешие прогулки – явно не их конек. Они ходят точно как Эйлин, неуклюже перебирают лапами, без единого намека на грациозность и изящество. Кажется, будто им неудобно в собственной шкуре. Однако же их целеустремленность поражает. Когда программа подходит к концу, я поднимаюсь на ноги. Должна признать, мне это дается не так тяжело, как многим другим, дожившим до моих лет. Я бы даже назвала себя бойкой. Мне прекрасно известно, что на мое тело уже нельзя положиться. В прошлом оно работало безукоризненно, как машина, но теперь ему явно не хватает пластичности и выносливости. Я должна быть готова к тому, что однажды, в недалеком будущем, оно подведет меня окончательно. Но пока я чувствую себя на удивление прекрасно. Эйлин в своей очаровательной манере беспрестанно повторяет, что я «крепкая как камень». И каждый раз меня так и подмывает ответить ей: «…которым хочется вас огреть, моя дорогая». Но я сдерживаюсь. Нужно стараться избегать грубости любой ценой.

На часах двадцать пятнадцать. Я направляюсь на кухню, чтобы выпить вечернюю чашечку дарджилинга и съесть вафлю с карамелью. Мой взгляд падает на деревянную коробочку, которая все еще стоит на столе. Я размышляю, а не набрать ли код на замке и не заглянуть ли внутрь. Это нелогично и даже в каком-то смысле нездорово, но мне хочется это сделать. Нет, дурацкая затея. Произойдет в точности как с Пандорой в том мифе – это тут же выпустит наружу тысячу демонов. Коробка абсолютно точно должна вернуться обратно к паукам, мне не стоит даже прикасаться к ней.

2 Вероника

Жизнь стала просто невыносимой. Сегодня утром я попыталась сотворить на голове некое подобие прически, но это оказалось не так-то просто без зеркала. Я вернулась в спальню, но выяснилось, что и оттуда зеркало испарилось. Как и в коридоре, и в гостиной.

Я принимаюсь за завтрак, с раздражением размышляя, куда же могли подеваться зеркала.

В девять утра объявляется Эйлин.

– Доброе утро, миссис Маккриди! Какой чудесный сегодня день!

Она такая радостная, это даже раздражает.

– Что ты сделала с моими зеркалами?

Эйлин медленно поворачивает голову, точно лягушка.

– Я сложила их в дальней комнате, как вы мне и велели!

– Какая ерунда! Как же мне причесываться и наносить макияж без зеркала? – Какое все-таки неразумное существо. – Не могла бы ты сегодня первым делом вернуть их на место?

– Их все?

– Да, все до единого.

Она обиженно вздыхает.

– Как скажете, миссис Маккриди.

Именно так, как скажу. Надо полагать, зарплату я ей плачу не просто так.

До меня слишком поздно доходит, что деревянная шкатулка с секретом по-прежнему на кухонном столе, а ведь Эйлин надо всюду сунуть свой нос.

– Значит, и вам она не поддалась? – произносит она, едва завидев коробочку. Видимо, думает, что мне просто не удалось ее открыть. – Я могла бы попросить Дуга спилить замок ножовкой, если вы не помните код.

– Я помню код, Эйлин. Моя память безупречна. Я могу наизусть цитировать целые строфы из «Гамлета», а я заучила их еще в школе. – Она закатывает глаза. Ей кажется, что я не заметила, но я все вижу. – Не хочу, чтобы какой-то там Дуг возился с моей коробкой, – продолжаю я. – Было бы чудесно поскорее увидеть все зеркала на своих местах.

– Конечно, миссис Маккриди. Как вам угодно.

Я наблюдаю, как девушка вытаскивает зеркала из дальней комнаты и возвращает их на прежние места, причитая себе под нос.

Когда все зеркала вновь там, где им положено быть, я принимаюсь за прическу. Волос у меня осталось не так уж много, да и те, что есть, почему-то совсем побелели, но я люблю, чтобы они выглядели опрятно. Однако лицезреть свое отражение мне не нравится. Не самое приятное зрелище, особенно если вспомнить, какой я была в молодости. Давным-давно там правда было на что посмотреть. Меня называли «настоящей красавицей», «сногсшибательной» и «ослепительной». Теперь от былой красоты не осталось и следа, замечаю я, проводя расческой по своим жидким волосам. Кожа истончилась и обвисла. Лицо испещрено морщинами. Нависшие веки. Скулы, которые когда-то украшали мое лицо, теперь уродливо выпирают. Давно пора свыкнуться с этими отвратительными недостатками, но мне все еще больно видеть себя такой.

Я делаю все возможное, чтобы выглядеть лучше, – наношу помаду, пудру и румяна. Но факт остается фактом – я ненавижу зеркала.

Ветер пронизывает насквозь. Такой дикий влажный ветер встречается только в Шотландии. Я укутываюсь в пальто и решаю пойти на север по прибрежной дороге. Всегда считала, что ежедневные прогулки полезны и какой-то непогоде уж точно меня не остановить. По левую сторону пенится море, рисуя на берегу причудливые узоры, фонтаны брызг взмывают в воздух.