Как Пётр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой

В-четвертых, следует также отметить, что та часть оперативной комбинации русских, которая касалась ввода своего агента, основывалась опять-таки на осознанном и подсознательном обращении обеих сторон к опыту битвы под Нарвой перед лицом нового большого столкновения. По утверждениям русской стороны, сведения о расположении и численности русских войск накануне битвы под Нарвой королю сообщили из гарнизона крепости по информации перебежчика из царской армии, шведа по национальности, второго капитана бомбардирской роты Лейб-гвардии Преображенского полка Иоганна (Ягана) Гуммерта (Гумморт, Гуммор, Johann Hummert)[503], который в 1701 году попытался вступить в переписку с Петром, как в свое время князь Андрей Курбский с царем Иоанном IV (в своем письме Гуммерт, в частности, замечал царю, что русские солдаты думают только о том, как набить свое брюхо и ничего не делать[504], но это утверждение, с большими или меньшими основаниями, относится к солдатам любой армии). Если так и было, то под Нарвой информация перебежчика, по-видимому, полностью подтвердилась. Соответственно русское командование могло рассчитывать, что в психологическом аспекте тем больше оснований у короля будет вновь поверить немецкому унтер-офицеру Лейб-гвардии Семеновского полка из русского лагеря под Полтавой.

В связи с этим следует упомянуть и о том, что в той же битве под Нарвой русское командование было введено в заблуждение показаниями шведского перебежчика, драгуна, существенно преувеличившего численность главных сил шведов и количество имевшейся у них артиллерии. Эта информация повлияла на решение военного совета русской армии встретить противника не в поле, а на заранее укрепленных оборонительных позициях. Подготавливая операцию против русской армии под Головчином, шведы также направили в русский лагерь своего агента под видом перебежчика-волоха, который ложно указал наиболее вероятное направление главного удара. За девять месяцев до Полтавской битвы сам царь Петр едва не был введен в заблуждение относительно направления движения корпуса генерала Левенгаупта каким-то якобы шведским агентом, который, по-видимому, тоже являлся перебежчиком. Непосредственно перед Полтавской битвой, вероятно, 23 июня, шведское командование вновь направило в русский лагерь своего агента под видом перебежчика, чтобы побудить русских к активным действиям сообщением, что к шведам на помощь движется конница крымского хана[505] (интересно, что данная информация, как и в случае с калмыками, была по существу верной – хан Девлет-Гирей в середине июня вывел свою конницу за Перекоп, но был остановлен известием от Бендерского сераскира Юсуф-паши, что для оказания помощи шведам сначала надо дождаться формального заключения договора со шведским королем, текст которого курьер уже вез Карлу XII, но прибыл слишком поздно, 29 июня). Для царя, стремившегося в соответствии с ветхозаветными библейскими канонами мстить своим врагам способом, аналогичным их деяниям, все это являлось дополнительным предлогом использовать против шведов их же прием.

К изложенному остается добавить, что сведения о перебежчике и переданной им информации оказались почему-то не в захваченных после боя архивах шведского короля, а в бумагах царя и документах царской канцелярии (в том числе в одном из основных русских источников о битве под Полтавой, так называемом «Журнале Петра Великого» («Юрнал или Поденная записка государя императора Петра Великого с 1698 до заключения Ништадского мира»)). Этот странный факт можно лишь отчасти объяснить тем, что после битвы перебежчик был взят русскими в плен и, как обычно, посажен на кол, а перед этим под пыткой рассказал обо всем, что он передал шведам[506]. Однако казнить в превентивных целях и для создания видимости могли любого наемника немецкой национальности, которых было достаточно среди более чем 20 тысяч солдат и офицеров шведской королевской армии, взятых в плен в ходе битвы под Полтавой и в первые дни после битвы. Такая показная казнь подставного лица всего лишь маскировала агентурную работу русского командования и обеспечивала прикрытие для самого агента, которому иначе угрожала бы месть со стороны шведского короля, а так он вполне мог под чужим именем безнаказанно вернуться на родину в Германию с полученным вознаграждением (а возможно, еще и с женой и ребенком, поскольку царь Петр и Меншиков насильно навязывали в жены иностранным офицерам своих забеременевших любовниц[507], причем царь подыскивал в качестве «почетных рогоносцев» особо доверенных лиц, например, таких как Александр Румянцев, который смог вывезти из Австрии бежавшего за границу царевича Алексея Петровича и женился на царской любовнице Марии Матвеевой, родившей от царя Петра будущего фельдмаршала Петра Румянцева).