Как писать в XXI веке?

Лермонтов написал в этом жанре романтическую поэму «Демон», Шекспир — драму «Гамлет», а отец французской трагедии Пьер Корнель — трагедию-балет «Психея». Сегодня трагедия тоже в моде и представлена на мировых киноэкранах как психологическими трагедиями из личной жизни, так и киносагами, в которых пришельцы завоевывают мир и кто-то из положительных героев обязательно погибает.

Трагедия как жанр основана на драматургии, приводящей к несчастной для героев развязке. Трагедия вскрывает сгусток внутренних противоречий и глубочайшие конфликты реальности в предельно напряженной и насыщенной форме, зачастую обретающей значение художественного символа. Не случайно большинство трагедий написано стихами.

При этом трагедии производят впечатление, если они реалистичны по крайней мере в описании страданий героев и противостоящих им угроз, физических и психологических. Хорошая трагедия потрясает психику зрителя, вызывая в нем сильнейшие внутренние конфликты и разрешая их в высшей гармонии посредством катарсиса. Она поднимает и интегрирует на новом уровне слои жизненного и художественного, реального и мифологического, непосредственного и символического восприятия жизни.

Трагедия Нового времени как источник творчества

Бряцание оружия заставило наше красноречие смолкнуть и онеметь.

Марк Туллий Цицерон, римский государственный деятель и оратор I века до н. э.

Очередной виток развития жанра трагедии наступает, конечно, в кризисные эпохи — включая ту, в которой мы с вами живем. Так, в эпоху позднего Возрождения и барокко в Англии Шекспир возродил в новой форме античную всеобъемлющую трагедию бесконечной реальности и неисчерпаемой конфликтности человеческого мира. Он эпически неторопливо описал все многообразие этих внешних и внутренних кризисов, пронизав трагическую суть жизни иронией лировского шута, комизмом «Укрощения строптивой» и лиризмом «Сна в летнюю ночь». Шекспир показал героя многомерного, неоднозначного, открытого к неожиданным и резким изменениям в лучшую и худшую сторону. Эстетическое совершенство его драм является плодом виртуозно разработанных эпических и социальных формул, а также тончайшей философской лирики вселенского жизненного конфликта.

Трагедия Нового времени добавила к этому романтический и психологический конфликт индивида с его душой, в России отлично представленный «Маленькими трагедиями» Пушкина и позднее — драмой Островского «Гроза». В XX веке европейская драма в работах Гофмансталя, Вячеслава Иванова, Клоделя, Сартра, Ануя и др. получила привкус отчаяния, не разрешающегося катарсисом, ибо авторы стали ощущать себя бессильными перед машиной исторических трагедий, которые не оставляют человеку простора для действий и превосходят в своей трагичности возможности искусства.

Параллельно соцреализм в поисках радости породил «Оптимистическую трагедию» Вишневского и прочие трагедийные революционные драмы вроде «Шторма» Билль-Белоцерковского, предлагавшие зрителю обрести катарсис в единении с новым обществом.

В итоге случилась Первая мировая война, после которой возник театр жестокости психически больного (после детского заболевания менингитом) и зависимого от опия, но очень талантливого французского актера Антонена Арто, поставившего сверхзадачей драмы обнаружить истинный смысл человеческого существования через разрушение случайных форм. Термин «жестокость» в системе Арто имеет «не-бытовое» значение, это суть творения — осознанное подчинение необходимости, направленное на разрушение и индивидуальности.

«В явленном мире, говоря на языке метафизики, зло остается перманентным законом, а благо — лишь усилием и, стало быть, еще одной жестокостью, добавленной к первой», — говорил Арто в попытке обрести аристотелевский катарсис, приводя актеров в пограничные состояния, в которых с детства пребывал сам. Он требовал переживания на сцене реальных событий, а не «мертвой» игры, и уничтожения внешней формы в коллективном бессознательном на сцене и в зале в конце всей этой трагедии, зрители которой являются ее соучастниками.

В попытке интегрироваться с миром Арто предлагает отказаться от себя, уничтожить личностное начало героев, используя принципы ритуального построения действия. Укрупнение личности модернистского театра, чувственный аппарат актера театра психологического заменяются на аффективный атлетизм, основанный на дыхательных и восточных энергетических практиках, близких каббале. В итоге актер является иероглифом, синтезирующим звук, движение, слово, а также архетипическое содержание, его зрительный и музыкальный образ.