Как почувствовать одиночество

Такую пустоту я осознал только тогда, когда представил, что бога нет. Представил, привёл какие-то свои доводы, утвердился в своей правоте. И стало пусто. Столько лет жил и чувствовал Его постоянное присутствие где-то рядом. Будто Он всегда наблюдал за мной и не давал откровенному злу и лютой несправедливости ворваться в мою жизнь. Я чувствовал Его, но не понимал, как с Ним начать общаться, дружить. Просто приветливо помахать Ему рукой, точно зная, что Он в этот момент не отвернулся, отвлёкшись на какого-нибудь бедолагу, просящего помощи. Обратная связь отсутствует напрочь. Мне стало неуютно от того, что я верил в какое-то высшее существо, карающее за грехи и поощряющее за добрые дела. Мои глаза открылись не тогда, когда я стал видеть несправедливость, а тогда, когда я начал её осознавать, анализировать. Чужие биографии, истории из жизни, рассказы знакомых, сводки новостей, болезни детей, бессмысленные войны, безумные несчастные случаи… всё так нелепо и не логично, что не чувствуется участие бога в этом. Так слово «бог» в моём сознании стало печататься с маленькой буквы. А как я когда-то обижался на бога! Это так глупо, это всё равно, что ругать ветер за то, что он ветер и дует мне прямо в глаза, заставляя их слезиться. С балкона, вместе с моим брошенным вниз бычком улетела часть меня, отвечающая за религиозную ответственность. Но я не перестал уважать людей, сохранивших в себе бога, прославляющие его имя в своих правильных, справедливых поступках. Те, кто продолжил любить бога, не оставляя свечек в церквях, а оставляя в чужих сердцах воспоминания о своей уместной доброте, в порывах души сделать мир лучше. Бросив вниз окурок я ещё сделал немного хуже этот мир, как и все вокруг. Почти, все, наверное. Может быть, вера в хороших людей такая же, как и вера в бога, бессмысленная? Бросив окурок вниз, я потерялся во Вселенной, в которой я оказался совершенно один. Один. Никому нет до меня дела, никто не влезет в мою душу, поняв меня. Поняв меня настолько, как мог бы понять сам себя я, взглянув на себя со стороны. У Ильи Кнабенгофа есть хорошие мысли по этому поводу, которые изложены в его творчестве. И я их придерживался до сегодняшнего дня, пока бог не покинул меня, оставив наедине с огромным злым миром, с людьми, с самим собой. Не бог меня покинул, а я его отпустил из себя. Как что-то ненужное. Нет, я не перестану делать хорошие поступки, не перестану помогать нуждающимся, не перестану служить справедливости в разумных пределах. Просто я буду это делать не ради бога, а ради того, чтобы в этой огромной бочке дёгтя, да даже не дёгтя, а отборного такого дерьма, было немного мёда. Мёда, мать его. Капельку хорошего, что разбавит эту кромешную тьму. Я останусь собой, без каких-то потайных высших смыслов. Останусь, если не перелезу через перила балкона и не прыгну вниз. Равнодушие к жизни и смерти пришло с уходом из сердца бога. Никто никому, по сути, не должен помогать, в этом одиночество мира людей. Потому что никто не знает, как эту помощь оказать правильно. Нужно просто жить, делать этот мир лучше своим присутствием в нём, и никак иначе. Вся человеческая деятельность сводится к одному простому знаменателю, отражающему всю суть этой деятельности, то, ради чего она, собственно говоря, и существует. Всем всё, думаю, понятно. Всё для поддержания своего существования в достаточной степени в рамках общего баланса, не важно где это идёт в ущерб, а где льётся с избытком. Общий итог всё равно составляет стопроцентную неделимую сумму. В общем, существуем мы ради себя.

Ночью спалось плохо, дурные мысли никак не хотели отпускать мою голову.

Около полудня я поехал на уколы. К врачу в этот день мне было не нужно, и я не стал ждать Асю в больнице. Не стал звонить, писать сообщения. Я просто поехал домой.

Мрачные мысли вновь заполонили мой разум. Разум реагировал на всё происходящее вокруг, превращая всё в один весомый пласт размышлений на тему одиночества, которое было принято моей душой, если она, конечно, есть. Душой, осознанием самого себя в пространстве. До жизни этого не было, и после смерти не будет.

Я смотрю по сторонам и вижу всё сквозь призму своего тяжёлого настроения. Автобус медленно совершает манёвры по узким улицам, стремясь в сторону шоссе, площадей, бульваров. Там, где моя остановка, будто бы после тяжёлых будней, но так и не добравшаяся до праздников.

И ничто уже не мешает мне отводить в смятении взгляд. Я просто смотрю на людей, потому что я стал видеть их не людьми, а организмами. Красивых девушек в автобусе не было, по крайнеё мере я не разглядел их в толпе. Было много некрасивых женщин, которые перестали ощущать себя девушками. Ехали в автобусе и мужики, загорелые после лета, пахнущие потом, плохим парфюмом, сигаретами и перегаром. Скучные мужики.