Как помочь умершим?

Святые не боялись смерти, ибо жили добродетельно, они готовились к ней и не были безпечны, они не служили страстям, а заботились украшать душу добрыми делами, особенно делами милосердия. Поэтому-то они могли с дерзновением сказать, что им созидается венец правды на небе. Или, как говорил священномученик Василий, умирая, что он будет «наследником вечного покоя». Но наша совесть во многом нас обличает: и в самолюбии, плотоугодии, сребролюбии и других многочисленных страстях. После этого может ли быть для нас сладка мысль о смерти? И мы боимся ее, как злейшего врага своего, мы знаем, что она принесет нам (Прот. Григорий Дьяченко. Уроки и примеры христианской любви).

Перед смертью аввы Сисоя лицо его просияло, как солнце. И он сказал сидящим около него отцам: «Вот пришел авва Антоний». Немного после опять сказал: «Вот пришел лик пророков». И лицо его просияло еще светлее. Потом он сказал: «Вот вижу лик апостолов». Потом свет лица его стал еще вдвое сильнее и он с кем-то разговаривал. Тогда старцы стали спрашивать его: «С кем ты, отец, беседуешь?» Он отвечал: «Вот пришли Ангелы взять меня, а я прошу, чтобы на несколько минут оставили меня для покаяния». Старцы сказали ему: «Ты, отец, не имеешь нужды в покаянии». А он отвечал им: «Нет, я уверен, что еще и не начинал покаяния». А все знали, что он совершен. Вдруг лицо его опять просияло, подобно солнцу. Все пришли в ужас, а он говорит им: «Смотрите, вот Господь… Он говорит: несите ко Мне избранный сосуд пустыни»… И тотчас он предал дух и стал светлым, как молния. Вся келлия исполнилась благоухания. (Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. М., 1845. С. 250).

Когда настало время кончины аввы Агафона, он был три дня без дыхания, с открытыми глазами, устремленными в одном направлении. Братия спросили его: «Авва! где ты?» Он отвечал: «Предстою Суду Божию». Братия сказали ему: «Отец! неужели и ты боишься?» Он отвечал: «Хотя я изо всех сил старался исполнять заповеди Божии, но я человек и не знаю, угодны ли дела мои Богу». Братия сказали: «Неужели ты не уверен, что дела твои угодны Богу?» Старец сказал: «Невозможно мне удостовериться в этом прежде, чем предстану Богу, потому что иной Суд Божий и иной — человеческий». Когда братия хотели задать еще вопрос, он сказал им: «Окажите любовь, не говорите со мной, потому что я занят». Сказав это, он с радостью предал свой дух. Братия видели, что он скончался, как бы приветствуя своих возлюбленных друзей (Отечник, избранные изречения святых иноков и повести из жизни их, собранные епископом Игнатием (Брянчаниновым). СПб., 1903. С. 61).

Когда авва Иоанн отходил из этой жизни, отходил в радости, как бы возвращаясь на родину, смиренные братия окружили одр его. Они начали убедительно просить его, чтобы он в духовное наследство оставил им какое-либо особенно важное наставление, которое содействовало бы им на пути к христианскому совершенству. Он вздохнул и сказал: «Никогда я не исполнял моей воли и никогда не учил тому, чего сам прежде не сделал» (Отечник).

Преподобному Никону Радонежскому в предсмертном видении было показано место будущего упокоения его вместе с преподобным Сергием. Перед смертью произнес он сам себе: «Изыди, душа, туда, где тебе уготовано место, иди с радостью, — Христос призрит тебя». (Московский Патерик. М., 1912. С. 30).

Иеросхимонах, служивший старцу иеросхимонаху Иисусу в болезни, тайно, через приоткрытую дверь, смотрел на больного и видел, что, проводив из келлии иноков, старец встал с одра, преклонился на колени посреди келлии и молился со слезами Богу и Пресвятой Богородице, призывая и святых угодников, и часто поминал устроенную им святую киновию и братию. После молитвы он лег на одр и перекрестился. Через несколько минут опять встал с одра и на коленях молился Господу с воздетыми руками. Когда он снова лег, лицо его сияло необъяснимым спокойствием и радостью. Он был уже недвижим, в молчании, но как будто с кем-то душевно беседовал. Вдруг свое молчание он прервал восклицанием: «Благословен Бог отец наших! если так, то уже не боюсь, но в радости отхожу от мира сего!» При этих словах в келлии явился необыкновенный свет, разлилось дивное благоухание и стали слышны сладостные голоса поющих псалом: «я… вступал… в дом Божий со гласом радости и славословия празднующего сонма» (Пс. 41, 5). В эту минуту блаженный на одре своем совершенно обратился лицом вверх, руки сложил на груди крестообразно, и душа его отлетела в небесные обители, куда постоянно стремилась во время своего земного странствия (Соловецкий Патерик. М., 1895. С. 130–131).