Как понять собаку. Научись говорить на языке лучшего друга

Меня частенько называют Полианной [4], упрекают в том, что я смотрю на мир сквозь розовые очки, рассматривая все и вся в положительном свете, даже неприятности воспринимая как возможность извлечь полезный урок. Не отрицаю: я и впрямь оптимистка и верю, что жизнь — это стакан, наполовину полный, а не наполовину опустошенный. По иронии судьбы, как раз тогда, когда мой метод успешно прошел проверку в весьма драматичных обстоятельствах, произошло то, что я менее всего сумела воспринять как положительный опыт.

Дело было в 1998 году. В теплый летний вечер я взяла своих собак на прогулку, и мы отправились в наше любимое место — красивый уголок в сельской местности в Ланкашире. Выпустив собак из машины, я направилась по тропинке, которая вилась вдоль симпатичной речушки. Так мы шли рядом, и я, помню, думала о том, какой красивый выдался вечер. Солнце клонилось к западу, щебетали птицы, легкий ветерок ласкал лицо. Собаки радостно носились вокруг меня, то, поднимая брызги, влетали в воду, то шумно отряхивались, выбираясь на берег. Жизнь казалась просто великолепной.

И вот тут-то идиллия внезапно обернулась кошмаром. Собаки убежали вперед. Они часто так делают, но я не волнуюсь, так как прекрасно знаю: по первому зову они вернутся. На какое-то мгновение они пропали за поворотом, и вдруг я услышала крик. Бросившись вперед, я чуть не споткнулась о Молли, одного из своих спаниелей. Она крутилась вокруг своей оси, скуля и отчаянно клацая зубами. Остальные собаки, тоже визжа, скакали и вертелись как безумные. Чтобы оценить ситуацию, мне хватило секунды. Впереди была пасека, ряды ульев, и было явно, что собаки подверглись нападению пчелиного роя.

Когда я вспоминаю, что происходило дальше, создается впечатление, что время замедлило свой бег, как будто на киноэкране. Пока я собиралась с мыслями и решала, что делать, пчелы напали и на меня. Это, пожалуй, одно из самых страшных воспоминаний за всю мою жизнь. Не могу даже передать, как я испугалась. Пчелы облепили мне лицо, их было столько, что я ничего не видела перед собой. Сквозь жужжание я слышала визг собак, который казался мне предсмертными криками.

Инстинктивно я повернулась и двинулась к машине, припаркованной примерно в пятистах метрах. Бежать я не могла и шла, как мне казалось, страшно медленно. Я пыталась отгонять пчел руками, но это мало помогало. Тогда я начала размахивать в воздухе собачьими поводками, которые болтались у меня на шее. К тому моменту я уже была сплошь изжалена, голова, шея, руки — все было покрыто укусами. Я, насколько могла, ускоряла шаг, то и дело спотыкаясь и падая. Пятьсот метров показались мне громадным, непреодолимым расстоянием.

Наконец я доковыляла до машины. Руки так тряслись, что я целую вечность не могла попасть ключом в замок. Первым делом я открыла заднюю дверь и впустила собак. Затем сама запрыгнула на водительское сиденье, включила мотор и открыла все окна, чтобы пчелы могли вылететь. Собаки, как мне показалось, оказались внутри в долю секунды. Я со всей силы надавила педаль газа, и мы рванули с места. Удивительно, но пчелы отстали не сразу, они летели рядом с машиной еще километра полтора. Наконец мы выбрались с узкого проселка на шоссе, и эскорт отстал.

Как мы доехали, я не помню. Добралась до дома, впустила собак внутрь и попыталась оценить понесенные потери. Барми отделался легким испугом — возможно, из-за своего низенького роста. Спаниели Молли и Спайк Миллиган были покрыты укусами, но, насколько я могла судить, не сплошь. Длинные лохматые уши частично защитили их морды, хотя губы у обоих изрядно распухли. Парадокс, но намного больше пострадала самая большая и сильная из собак, овчарка.

Хуже всех пришлось Чейзеру, шестимесячному щенку, сыну Сэди. Правый глаз у него совершенно заплыл, воспаленное веко было пугающе красным. Когда я дозвонилась ветеринару, он сказал, что нужно немедленно везти Чейзера в клинику. Остальные собаки хоть и дрожали, но явно были уже вне опасности, поэтому я решилась оставить их дома, пока буду заниматься с самой несчастной жертвой.

В клинике нас принял наш участковый доктор, Саймон. После беглого осмотра он сделал Чейзеру укол с антигистаминным препаратом и еще раз внимательно осмотрел, не осталось ли где пчелиных жал. Когда обработка была закончена, я наконец села и попыталась расслабиться. Только сейчас, когда уровень адреналина в крови начал падать, я почувствовала пульсирующую боль в голове и шее. Должно быть, зрелище я представляла кошмарное: шея, лицо и руки отекли, их покрывали укусы, похожие на ожоги. Мне было ужасно жалко себя, страшно было даже вспомнить о том, что я только что пережила. Ни за что на свете я не хотела бы снова увидеть своих собак в таком плачевном состоянии. Только когда Саймон начал расспрашивать меня о происшествии, я начала осознавать значение того, что, собственно, произошло.