Как понравиться маньяку

    Максиму Григорьевичу Вениамин Лапушкин не понравился, было в нем что-то скользкое и неустойчивое. Со своей матерью он составлял разительный контраст – невысокий, рыхлый и болезненно неуверен в себе. Такие люди могут представлять собой гремучую смесь самоуверенности и комплексов и частенько ищут виноватых на стороне, не прощая другим своих собственных ошибок. За долгие годы работы в прокуратуре Кочкин научился распознавать людей, правда, ошибки в характеристиках у него все же случались.

    Инесса Павловна вышла на некоторое время и вернулась уже с прежним настроем – боевая и едкая.

    – Если ты не вернешь нам машину добровольно, то мы подадим в суд, – сказала она, многозначительно глядя на сына. – Сколько ты нам кровушки выпила, а теперь и имущество заныкать хочешь, не выйдет! А вы, Максим, – обратилась она к Кочкину, – слушайте и смотрите, может, еще повезет, и сорветесь с крючка.

    Леська заскрипела зубами и решила держать оборону до последнего вдоха.

    – Машину вы мне сами отдали, – сказала она спокойно, затем помедлила и закричала: – Руки прочь от моего жениха!!!

    Инесса Павловна схватилась за уши, а Веня от неожиданности подскочил.

    – А зачем ты его сюда притащила? – выпалила бывшая свекровь, гневно поблескивая глазками.

    – Похвастаться захотела! – выдала Леська.

    – Нашла чем хвастаться, что-то не очень он похож на тех стриптизеров, которых ты однажды приволокла в наш дом, – выпалил Вениамин.

    – Про стриптизеров сейчас не будем, – побагровела Леська. – А Максим – самый лучший человек в мире, это понятно?

    – Чем докажешь? – взвизгнула бывшая свекровь.

    – Он меня любит по-настоящему!

    – Это скорее говорит о его умственной неполноценности! – крикнула Инесса Павловна и устало рухнула на стул, который под ней затрещал, моля о пощаде.

    Максим Григорьевич слушал их перебранку открыв рот, он сначала хотел что-нибудь вставить, но совершенно растерялся и позабыл все слова.

    – Давайте вернемся к вопросу о машине, – сказал Веня. Он достал из кармана зеленого махрового халата расческу и, глядя в стекло буфета, попытался привести редкие волосы в порядок. Ему это не удалось, прическа распалась на две части, продемонстрировав всем круглую плешь на макушке. У Вени на горизонте маячил еще один комплекс. – Деньги на машину дала моя мама, значит, ты к ней не имеешь никакого отношения.

    – Я, Вениамин, в отличие от тебя, уважаю наше государство, – гордо заявила Леся, вздернув нос. – «Форд» куплен в браке, так что извини и подвинься, это и моя собственность тоже. А кто давал деньги, это еще доказать надо.

    – Гарпия! – выдохнула Инесса Павловна и поджала губы.

    – Из ваших уст это звучит как комплимент, – парировала Леська. Она откинулась на спинку дивана и мило улыбнулась. – Хотите судиться – пожалуйста, ни в чем себе не отказывайте, я же найму лучшего адвоката и не успокоюсь, пока машину не распилят на две части. Максим, у тебя нет знакомого адвоката?

    – Есть, – закивал Кочкин, – у меня есть даже два хороших адвоката.

    – Ты мой сладенький, – приторно пропела Леська, еле сдерживая смех.

    Максиму Григорьевичу было не до смеха, он смутился, закашлял и забарабанил пальцами по столу. По роли он должен был ответить что-нибудь, соответствующее ситуации, но, кроме: «Ты моя нервотрепка», в голове ничего не крутилось.

    – Ты моя автолюбительница, – наконец-то пробормотал Кочкин.

– Вот, видите, как он меня любит, – подчеркнула Леська, поднимаясь с дивана. – Короче, вопрос решенный – мне машина, а вам – воспоминания о ней.

    – Сядь, – строго сказала Инесса Павловна. Она нервно дернула головой и спросила: – Сколько ты хочешь за «Форд»? Мы можем его оценить, и я выплачу необходимую сумму.

    Максим Григорьевич напрягся – такое поведение показалось ему странным: зачем бодаться из-за старой иномарки, зачем вести переговоры с нелюбимой невесткой, если есть деньги на другую машину, зачем платить и признавать свое поражение?

    – А почему вы в таком случае сами не купите другую машину? – не удержался от вопроса Кочкин.

    – Мне эта дорога, – свела брови Инесса Павловна.

    – Да, она нам как родная, как член семьи, – поддакнул Веня, потуже стягивая узел халата.

    – Вас даже не смутит, что я ее осквернила своим присутствием?

    – Ничего страшного, я сделаю чистку салона, – с готовностью ответила бывшая свекровь.

    – Нет, я все же не хочу с ней расставаться. Так что спасибо за предложение, но каждый остается при своем.

    Выбравшись из квартиры Лапушкиных, Олеся и Кочкин минут пять стояли на улице. У обоих было такое чувство, будто им очень долго не хватало кислорода.

    – И что им эта машина далась, не понимаю, – пожала плечами Леська.

    – Устал я от них, – выдохнул Максим Григорьевич.

    – Теперь вы понимаете, как тяжело мне было с ними жить?

    – А что там за история со стриптизерами? – вместо ответа поинтересовался Кочкин.

    – Да так, – отмахнулась Леська, – ерунда.

    – А все же?

    – Смотались Лапушкины на дачу, а мы с Никой вечеринку закатили на двоих, выпили немного, совсем чуть-чуть, и как-то так само собой получилось, что в комнате появились три стриптизера…

    – Само получилось? – улыбаясь, перебил Максим Григорьевич.