Как построить космический корабль. О команде авантюристов, гонках на выживание и наступлении эры частного освоения космоса

Закрытые заседания проходили под председательством известных людей, в частности Байрона Лихтенберга, бывшего командующего ВВС США Джона Маклукаса, а также Джо Пелтона, директора Intelsat, правительственного консорциума, управляющего группировкой спутников связи. Темы обсуждались самые разные – от формулирования общих задач университета до конкретных учебных курсов и программ. При этом Тодд с самого начала настаивал, чтобы университет был по-настоящему международным.

Питер, Тодд и Боб сидели в торцах длинных столов в окружении выдающихся руководителей, преподавателей и внимательных студентов. Их план состоял в том, чтобы открыть университет к следующему лету, в 1988 году, устроив вводный девятинедельный семестр. Они собирались одалживать кирпичи и строительный раствор у кампуса и нанять преподавателей из своих же университетов. Их целью было создание собственного кампуса, а мечтой – кампус в космосе. Согласием ректора они уже заручились: это был «дядя Артур» – знаменитый Артур Кларк.

Во второй раз Питер вышел из студенческого центра с мыслью, что затеял большое дело. Шаг за шагом все эти усилия должны были изменить ситуацию. Ему предстояло пробудить и вдохновить новое поколение космических мечтателей. Со времени гибели космического челнока «Челленджер» в прошлом году (Питер наблюдал трансляцию его запуска по закрытой телесети MVL) риск, казалось, превратился из благородного дела в нечто достойное сожаления и неприемлемое. «Мы не можем допустить провала», – твердило НАСА как мантру. По крайней мере, на текущий момент нигде ничего не летало. Программа «Шаттл» была остановлена. Пелись дифирамбы, шел поиск виноватых, сыпались взаимные упреки, шли споры. Формировались комиссии, писались отчеты, проводились общие собрания. Вместо отваги воцарился страх. Поздно вечером, когда трехдневная конференция закончилась, Питер снова взял книгу, которую он только что прочитал: «Атлант расправил плечи». Эту книгу ему дал Тодд, и она стала для Питера почти что планом действий. Питера задел рассказ о том, что происходит с миром, когда наиболее продуктивные члены общества – мыслители, творцы, двигатели прогресса – начинают бастовать. Что происходит, думал Питер, когда небольшая прослойка мыслителей и созидателей строит образ будущего, в котором они хотят жить, а политика правительства обманывает их ожидания? Питер еще раз просмотрел книгу, потрепанную и испещренную пометками. Он с удовольствием вспомнил слова, сказанные им во вступительном слове на конференции в начале недели: «Настало время инициировать движущую силу… И эта движущая сила – вы сами». Перелистывая книгу, он наткнулся на подчеркнутую им ранее цитату. Слова принадлежали Хэнку Реардену, неутомимому предпринимателю, которого чаще всего вспоминают как человека, который потратил 10 лет на разработку нового типа металла и который по ходу дела пережил трансформацию личности. Питер прочел слова Реардена вслух: «Все это безумие – временное. Оно не может длиться долго. Потеряв разум, люди сами себя ведут к поражению. Просто нам с вами придется чуточку усерднее работать, только и всего».

Вот и Питеру нужно усерднее работать, чтобы определить свой путь. Он всегда мечтал о космосе, а его родители мечтали, чтобы он стал медиком. Он хотел соблюсти семейную традицию, но при этом сохранить верность своему предназначению.

Примерно такая же борьба за самоидентификацию протекает в это время на одном из заснеженных пиков. Там мужчина на несколько лет моложе Питера тоже искал свою истинную сущность, но ему мешало то, что его фамилия была слишком известной. Питер еще не знал, как этот человек и его наследие изменят его жизнь.

6 Каково быть Линдбергом

Эрик Линдберг, 21 года от роду, проснулся в два часа ночи и выглянул из палатки на ледяном склоне горы Рейнир. Черное небо было усеяно молочного цвета звездами – лучистыми, матовыми, облакообразными, сверху был развернут эфирный ковер, на котором точки объединялись в созвездия. Воздух был неподвижен, гора дремала. Он закрыл глаза и вдохнул холодный воздух, зная, что предстоящий день может сложиться по-разному, но спокойным он точно не будет.

В это раннее утро августа 1986 года он готовился подняться на гору Рейнир высотой около 4400 м, самую высокую в Каскадных горах. Восхождение на Рейнир не было историческим событием – в отличие от перелета его деда Чарльза Линдберга через Атлантический океан в Париж в 1927 году, сделавшего его героем и – на тот момент, – возможно, самым известным человеком на Земле. Но сейчас покорение Рейнира для Эрика – это важная веха, все равно что покорение Парижа. Он был полон решимости оставаться независимым от всего слишком очевидно и предсказуемо «линдбергианского». Друг пытался убедить его получить лицензию пилота, но Эрик счел это слишком тривиальным. Многие члены его семьи научились летать, но никто из них не стал летчиком. Из всех видов полетов Эрик планировал осуществлять только спуски на горных лыжах с карнизов любимых гор.