Как поцеловать героя

Вот задача.

— Плетеную. — Впрочем, нет. Он говорил, что ему она особенно нравится. — Лучше с желтыми лентами. — Николь открыла глаза и увидела, что Донлеви собирается задать ей еще несколько вопросов. — И синие шевровые сапожки. И еще голубой шелковый зонтик. Все?

— Жакет, — быстро подсказала горничная.

— Тоже какой-нибудь голубой. И легкий. — Она вышла из ванны. Донлеви обмотала ее толстым турецким полотенцем, другое накинула ей на голову.

— Вряд ли волосы вовремя высохнут, — пробормотала она и положила одежду на кровать. Раздался стук в дверь.

— Николь! — воскликнула, появляясь на пороге, мать. — Лорд Уоллингфорд приехал.

Донлеви испуганно вытаращила глаза. Она до смерти боялась баронессу.

— Угости его чаем, мама, — отозвалась Николь. — Я только что приняла ванну.

— О Господи! Так поторапливайся же! — раздраженно проговорила Эмилия Хейнесуорт.

Однако несмотря на все старания Донлеви, Николь не спешила. Прошло более часа, прежде чем она спустилась в гостиную.

Уоллингфорд был, как всегда, неотразимо красив в своем элегантном в обтяжку сюртуке и панталонах. Николь заметила, что на нем новые ботфорты с золотистыми кисточками. Довольно легкомысленно для мужчины. Брайан Бору ни за что бы себе такое не позволил…

— Николь! — Он вскочил, чтобы поприветствовать ее. — На вас шляпка, которая мне очень нравится!

Проклятие! Она была уверена, что ему нравится та, которую она отвергла, тем не менее улыбнулась, когда Уоллингфорд поцеловал ее в щеку. То же самое сделала мать, хотя несколько неуверенно. Баронесса удивлялась, почему официально не объявляли о помолвке, которая для всех была очевидна.

— Тебе следует взять накидку поплотнее, — посоветовала она дочери. — Я готова поклясться, что будет дождь.

— Я позабочусь о ней, миледи, — пообещал Уоллингфорд, крепко сжав руку Николь.

Баронесса жеманно захихикала:

— Я смотрю на вас, и мне вспоминается то время, когда барон и я были молоды и он ухаживал за мной.

— Его светлость дома? — осведомился Уоллингфорд. — Я хотел бы засвидетельствовать ему свое почтение.

— Как всегда, в парламенте, — сказала баронесса, изящно махнув рукой. — Государственные дела, как вы понимаете.

«А скорее всего играет в карты в клубе», — мрачно подумала Николь. На какое-то мгновение ей вдруг стало жаль мать, которая всю жизнь проводит в одиночестве. Однако мать тут же все испортила. Поведя носом, она спросила:

— Что это за запах?

Донлеви побледнела.

— У меня новые духи для ванны, — спокойно ответила Николь.

— Что это — спирт?

Николь от неожиданности закусила губу. Неудивительно, что ей нравился вереск — по запаху он напоминал шотландское виски.

— Я нахожу запах очаровательным, как и саму носительницу, — заметил Уоллингфорд.

— Ну, в таком случае бегите, голубки! — пропела баронесса. — Да не забывайте про дождь!

К этому времени уже застучали первые капли.

— Хотите зонт? — заботливо спросил Уоллингфорд. — Он у меня под сиденьем.

— Я думаю, дождь скоро пройдет. Давайте быстренько проскочим, хорошо? — Николь забралась на сиденье. За ней последовал Уоллингфорд. Николь откинулась назад на обитую бархатом спинку и взглянула на руки, державшие вожжи. Они были изящные и бледные — в полном соответствии с модой, которой следовали светские денди, вымачивая пальцы в миндальном молоке и пряча их в шелковые перчатки при малейших признаках простуды. У Бору ладони были грубые, мозолистые и широкие, а вот его прикосновения тем не менее нежными…

Уоллингфорд держал вожжи весьма небрежно, как и рапиру. Зато прохожие могли наверняка обратить внимание на элегантность его позы. Эта небрежность несколько беспокоила Николь. Красавцы гнедые были очень горячие лошади, имели привычку шарахаться от других экипажей. На месте Уоллингфорда она держала бы вожжи покрепче.

— Вам лучше намотать вожжи на запястья, — посоветовала Николь. — Кожа становится скользкой, когда намокает.

— Я справлюсь с упряжкой, — возразил он с усмешкой. — Вот только вас я никак не могу подчинить своей воле. Вчера я разговаривал с отцом. — Уоллингфорд наклонился и небрежно поцеловал Николь. — Он предлагает построить для нас новый дом в Лондоне, когда мы поженимся. Дом станет соперничать с королевской резиденцией.

— Значит, придется заботиться о том, чтобы огромное количество белья оставалось белым.

— У вас будет для этого достаточно слуг.

Николь не нравилось, что он говорит об их женитьбе, как о решенном деле. Дождь усилился. Уоллингфорд потянулся за зонтом.

— Я достану! — резко сказала Николь.

— Вздор! Он здесь. — Уоллингфорд стал шарить под сиденьем. — Или был здесь… проклятие, куда он подевался?

— Энтони! — крикнула Николь. Уоллингфорд, должно быть, не заметил, что дорога круто сворачивает вправо.

Он распрямился, улыбаясь.

— Вы так мало верите в меня, любовь моя? — Николь раскрыла зонт. Дождь хлестал все сильнее. Внезапным порывом ветра его рвануло вверх. — Проклятие! — раздраженно воскликнул Уоллингфорд. — Только что купил эту штуку!

На дороге метались пешеходы, ища укрытия от дождя.

— Следите за дорогой, — сквозь зубы сказала Николь.