Как приручить дракона – 2

— Я напишу первый, — предложил я. — Чья подсказка позволит тебе угадать термин — тот становится на твоё место, а ты пишешь уже ему. Ребята, поднимаем руки, Даша сама выберет, кто будет ей подсказывать.

Конечно, я написал «FEODALIZM». Леса рук не было, но человек пять заактивничали:

— Это так жили в средневековье все люди! — бывают такие — смелые, но непродуманные ребята.

— Это когда у кого земля, тот и главнее! — довольно близко к истине, накину ему пару баллов в конце урока.

— Вассал моего вассала на него нассал! — куда ж без этого?

Оригинально до ужаса. Такое надо пресекать, хоть и очень сильно не хочется. Придётся делать строгий вид…

— Вставай, Антонов… — хмурюсь я. — Ты на каком уроке сейчас находишься?

— На истории… — он думает, что я сейчас ругать его буду за слово «нассал», но ни разу Антонов не угадал.

— На какой именно истории? — вопрошаю как можно более серьёзным тоном.

— На истории Беларуси… То есть — на истории края и государства Российского! — не такой он и дундук, каким хочет казаться. Еще и Беларусь вспомнил, хотя тут это и не очень популярно.

На уровне «Сибирь, Кавказ, Поморье, Кубань, Урал, Беларусь…»

— А про вассалов это откуда? — ситуацию надо додавливать, иначе они ничего не поймут.

— Это из всемирной… — замялся Антонов. — То есть — из Истории мировых цивилизаций! Мы когда про Европу проходили, то…

— А сейчас мы что проходим?

— Ну, Древнюю Русь. Историю края в этом… В контексте истории государства Российского! — снова повторяет он.

— А у нас схема про «вассал моего вассала не мой вассал» в Древней Руси работала? — я оглядываю класс, который замер, как бандерлоги перед удавом Каа. — Или может быть — сейчас работает?

— Э-э-э-э… Нет? У нас все подчиняются Государю — и аристократы и…

— … дегенераты, — киваю я. — В Древней Руси не было как таковой феодальной лестницы, никаких герцогов-графов-баронов, только князь — чаще из Рюриковичей — и его дружина, которые при этом в течение своей жизни могли несколько раз поменять княжество. А века эдак с семнадцатого и до сих пор у нас все равны перед царем — независимо от сословия, расы или богатства. Приказ Государя важнее, чем приказ непосредственного начальника. Понял, Антонов? Это наша, местная особенность. Местная специфика этого самого термина, который за Дощечкой на доске написан.

Все похихикали от случайного дебильного каламбура, а Антонов буркнул:

— Понял… — я вообще заметил, что несмотря на свою показушную борзость, этот Антонов — парень неплохой.

Просто возраст у них такой — перед одноклассниками выпендриваться, свой статус утверждать. Бесят неимоверно, особенно — пацаны, но деваться некуда, будем тащить образовательный процесс дальше.

— Еще раз так затупишь — два поставлю. Не за поведение, а за то, что материал не знаешь, соображаешь? — поднимаю бровь я.

— Понял, — снова кивает парень и садится на свое место.

— Ну и хорошо. Дощечко, догадалась что за термин? — оборачиваюсь я к Даше, которая так и стоит у доски.

— Ага! — кивает девочка и её хвостики мотаются из стороны в сторону. — Это — феодализм! А пускай теперь Антонов к доске идет, а я ему напишу…

Делать нечего, к доске прется местная звезда и корчит зверские гримасы, урожая однокласснице убийством. А она ему язык показывает и пишет: «GORISLAVA». А молодец девчонка, запомнила про три имени княгини Рогнеды… А вот Антонову придётся помучиться — он-то в это время на щелбаны в «камень-ножницы-бумага» играл с соседом…

* * *

Девятнадцать тридцать. Уроки закончились! Я, ничтоже сумняшеся, закидываю ноги на стол и, балансируя на задних ножках стула, пытаюсь прийти в себя. Ударная доза преподавательства, да во вторую смену, да у самых отшибленных классов — шестых и седьмых — это невероятный комплекс ощущений. Примерно как если бы человека засунуть в стиральную машину, задать программу отжима на самой высокой скорости, вместе с тем сделав ему трепанацию и взбивая миксером мозги.

— Георгий Серафимович! — в дверь кабинета постучала и тут же вошла биологичка Надеждина: высокая, худая, в строгом костюме. — Можно? У меня к вам профессиональный разговор.

Ее явно бесили мои ноги на столе, и тот факт, что я качаюсь на стуле. Но этот стол и этот стул я купил сам, и пол покрасили тоже за мои деньги. А детей в школе уже почти и нет, стесняться некого. Так что она может прожигать меня взглядом сколько угодно долго. С другой стороны — женщина в кабинет вошла, надо проявить уважение…

Я снял ноги со стола, отодвинул стул, встал и принялся вытирать с доски.

— После ваших уроков я не могу детей угомонить. Они просто не замолкают! — в ее голосе была полная уверенность в своей правоте.

— А я после ваших уроков не могу детей разговорить. Из них слова клещами не вытянешь, — я отцепил все магнитики и стал складывать карту.

— Ну, знаете!… — Надеждина ушла, хлопнув дверью.

А я стукнул лбом о доску. Люблю и уважаю олдскул, но сам — не умею, не могу, не практикую. Без меня как-нибудь.

* * *