Как приручить герцогиню

А потом, поскольку он все же Николас Смитфилд, известный своим умением обращаться с дамами, он не остановится. То есть если она сама не захочет, чтобы он остановился. Он бы стал целовать эти губы, сначала осторожно, потом, почувствовав ее реакцию, настойчивее. Николас знал, что он хорош в постели. Об этом ему говорили много раз, и не только те женщины, которым он платил за любовь. Между прочим, некоторые из женщин, которым он платил, просили его вернуться. И причиной тому была не плата, а удовольствие, которое он им доставлял.

Нет, он вовсе не гордился тем, что сношение и бокс стали его единственными умениями, но и не стыдился этого. Конечно, он не мог рассказать супруге о своих достижениях в этих областях. Она уже дала понять, что совершенно не понимает его любви к боксу, да и делиться с ней своими достижениями во второй области едва ли стоило.

Короче говоря, он получил достаточно много ударов этим утром, после чего вошел в ее спальню, обнаружил жену в одной ночной рубашке, и она сразу начала над ним хлопотать. По крайней мере, она его больше не боялась – уже хорошо. Но желание от этого меньше не становилось.

Они провели вместе уже какое-то время, и теперь Николас точно знал, что она не ледяная принцесса, которой он ее считал вначале. Она красивая хорошая добрая женщина, и он желал лечь с ней в постель и не выпускать ее оттуда, пока она не скажет, чего на самом деле хочет, или не выкрикнет в порыве страсти его имя. Смотря что произойдет первым.

Однако на это потребуется время. Много времени. Потому что от промывания мокрой тряпочкой полученных им в боксерском поединке ран до вступления с ним в жаркий яростный любовный поединок путь длинный.

– О чем ты хочешь побеседовать? – Николас сел на диван и похлопал по розовому сиденью, предлагая жене сесть рядом. Он старался говорить непринужденно, чтобы ничем ее не испугать, хотя именно она выразила желание поговорить. Так что, может быть, это ей следовало стараться говорить непринужденно.

Он уже был в смятении, а ведь она произнесла всего несколько слов. В его жизни еще не было женщины, которой так легко удавалось вывести его из равновесия. Впрочем, обо всех прочих женщинах следовало забыть. Николас это знал. Размышляя, он взял с тарелки кусочек бекона и стал его жевать.

Изабелл села, вжавшись в самый угол дивана, чтобы исключить вероятность телесного контакта.

– Я знаю, что мои родители вынудили тебя жениться на мне, – сказала она, глядя в другую сторону. – И я не виню тебя за то, что ты злишься.

Он на самом деле был зол тогда, и злился до сих пор, вспоминая ее родителей и все то, что они угрожали сделать, если он не выполнит обещания предыдущего герцога. Однако было бы несправедливо обращать все это против нее. Или она считает, что он так и делает?

– Я не злюсь на тебя, – произнес он, искренне надеясь, что других объяснений не потребуется.

– Тогда… – Она замолчала, прикусив губу.

Ах, вот оно что. Его перепуганная жена все же недостаточно испугана, чтобы спросить, почему у них еще не было соития. Правда, Николас не знал ее мыслей и чувств на этот счет. Она достигла совершенства в сокрытии эмоций. Возможно, если герцогство не принесет ожидаемого дохода, она сможет восстановить их состояние азартными играми.

– Тогда почему мы не… – Она сделал неопределенный жест рукой, который, впрочем, был ей вполне понятен, поскольку ее лицо приобрело цвет яркого заката, удивительно гармонирующий с оттенком дивана. – Ну, ты меня понял. – Она глубоко вздохнула. – Может быть, была – есть – женщина, тебе небезразличная? Ты кого-нибудь любил?

Николас вспомнил, что чувствовал несколько недель назад, когда Грифф нашел его в публичном доме и сообщил новости. Там были три женщины. Они ему, конечно, нравились, но это была их работа. Говорить о любви тут не приходилось.

Единственный человек, которого Николас по-настоящему любил, это его брат. Он, разумеется, был привязан к сестрам, но они были намного старше, замужем, и никогда не являлись частью его жизни. Только Грифф.

– Нет.

– Тогда…?

Как он мог ей объяснить, если страстно желал только одного – соития с ней? И уклонялся от него. Какая-то часть его – часть, о существовании которой он до сих пор не знал, понимала, что поспешность с ней станет ошибкой. Непоправимой ошибкой. Она уничтожит их брак. А он хотел настоящего брака, в котором будет доверие и дружба. И страсть. Но это понятно. По крайней мере для него.

– Вместо того, чтобы спрашивать, злюсь ли я из-за нашего внезапного брака, лучше скажи мне вот что. – Он хотел взять жену за руку, но предварительно ему пришлось выпутать эту руку из складок ночной рубашки, которую она нервно комкала и совсем в ней запуталась. – А ты злишься? У тебя кто-то был, с кем тебе пришлось расстаться?

Изабелл застыла, и Николас испугался, что она скажет «да». «Да, Николас, я была влюблена в красивого юношу, который мог рассказать о себе любую историю, не выбирая лихорадочно самую приличную, и который пришел бы к нашей свадьбе таким же чистым, как и я».