Как приручить герцогиню

Теперь на ней осталась только ночная рубашка – предмет одежды, в котором ее не видел никто, кроме женщин, ее родственниц. Раньше она никогда не обращала внимания на степень прозрачности ткани, но теперь она остро чувствовала, что сквозь одежду угадываются контуры ее тела, а горящая на столике за ее спиной свеча усиливает эффект. И муж не сводит с нее безумных глаз. Бедняга. Можно подумать, он никогда не видел женщин в ночных рубашках!

– Тебе помочь? – сдавленным голосом спросил Николас. Его грудь часто поднималась и опускалась, словно он участвовал в забеге, и Изабелл почувствовала восторг. Ведь это не кто иной, как она, ввергла его в такое состояние всего лишь несколькими прикосновениями к груди и снятием своего халата. Впрочем, судя по всему, ей не стоит спешить, если она не хочет его убить.

С другой стороны, теперь он тянул к ней руки. Наверное, ему тоже хотелось ее потрогать. Только неясно, почему он не решается.

Она взяла руку мужа и положила себе на грудь. Не на мягкую округлость, а немного выше. Она накрыла его руку своей и медленно направила вниз, и вскоре его мизинец уже почти достиг соска. Тут Николас, похоже, наконец, избавился от робости и застенчивости. Его рука продолжила движение вниз, ладонь накрыла грудь, а большой палец погладил сосок.

Да, неудивительно, что он издавал непонятные звуки и странно себя вел, когда она трогала его сосок. Ощущение было чудесным. Создавалось впечатление, что все ее существо сосредоточилось в этой маленькой точке. Изабелл поняла, что хочет большего. Она хотела почувствовать обе его руки на своем теле и узнать, что будет дальше.

– Тебе нравится. – Это был не вопрос. Честно говоря, никто и никогда не интересовался ее мнением. Но сейчас ей было все равно. Потому что ей действительно очень нравилось все, что он делал.

Николас убрал руку, и ей захотелось кричать от досады. Но он проник рукой под ее ночную рубашку и повторил все, что делал раньше, но только теперь его рука скользила по ее обнаженной коже. Ощущение оказалось непередаваемым.

А потом он легонько сжал ее грудь и стал теребить сосок двумя пальцами. Изабелл хотела что-то сказать, но не смогла. Слова вылетели из головы. Мысли тоже.

Со стороны они, вероятно, выглядели нелепо. Николасу пришлось сильно отвести назад локоть, чтобы просунуть руку в вырез ее ночной рубашки и достать до соска, но ей было все равно. Кроме них в комнате никого не было, и, судя по всему, Николасу было не до смеха.

На самом деле, если бы ей надо было как-то назвать выражение его лица, она назвала бы его внимательным и изучающим. Он не сводил глаз с ее груди, наблюдая, как его пальцы играют с соском, а ладонь сжимает мягкую плоть. Его рот был слегка приоткрыт, и каждые несколько секунд он облизывал самым кончиком языка губы.

– Боже правый, ты прекрасна! – выдохнул он, а потом совершил нечто и вовсе неожиданное. Он склонился к ее груди и взял сосок в рот. Конечно, через ткань рубашки, но все равно! Это же был его рот! И ее сосок!

Он принялся лизать и посасывать сосок, и ткань стала влажной, а сосок затвердел, как если бы она замерзла. На самом деле, она чувствовала вовсе не холод. Ей казалось, что у нее внутри разгорается костер.

Его руки обхватили ее за талию и держали крепко. Можно подумать, она собиралась куда-то бежать. Она останется на месте до конца жизни, если будет продолжать испытывать такое наслаждение.

Ощущения появились и ниже, между ног, там, где, предположительно, все происходит. Изабелл даже не предполагала, что леди могут чувствовать подобное – приятную тяжесть, сладкую боль, ощущение, словно туда тянутся невидимые нити от соска, который все это время находился у него во рту.

– Прикоснись ко мне, – пробормотал Николас, оторвавшись от соска – предположительно, чтобы вздохнуть. Он нащупал рукой ее руку и положил себе на бок, и она начала медленно его поглаживать, ощущая твердость мышц.

А его рот тем временем творил греховные чудеса, переместившись на другой сосок. Изабелл из последних сил пыталась отмечать, что где происходит. Его рот на правом соске, рука на левой груди. Ее рука на его боку… или уже на пояснице? Он склонился к ней, отведя обе ноги в сторону. Бедняга, ему же неудобно!

Все это было чудесно. Потрясающе. И телом и разумом Изабелл отдавала себе отчет, что ничего подобного в жизни не испытывала. И вместе с тем ее тело и разум требовали большего.

Больше того, неизвестно чего.

Просто больше.

Николас оторвался от ее соска и подул на него. По всему телу Изабелл прокатилась волна дрожи. Прежде чем она успела осознать, что его рот больше не творит греховные чудеса, он уже снова целовал ее, обнимая и крепко прижимая к себе. Ей понравилось ощущение твердого тела, к которому она прижималась, и Изабелл поерзала, чтобы оказаться еще ближе.

Николас оторвался от нее и опустил лоб ей на плечо.

– Ты убиваешь меня, принцесса, – сказал он так тихо, что, вероятно, его могли бы услышать только собаки. Говорят, у них слух лучше, чем у людей. Собаки и она.