Как приручить герцогиню

— Вероятно, потому что мы, — он подчеркнул голосом местоимение, — ни о чем вообще не думали.

— Что ж. — Николас с энтузиазмом взглянул на брата. — Решено, не так ли?

Грифф опять вздохнул. Именно этим он чаще всего занимался в его присутствии — многозначительно вздыхал.

— Ладно, я помогу тебе разобраться с делами, если ты…

Николас нахмурился, лихорадочно соображая, что брат может потребовать.

— Если ты научишь меня всему, что знаешь о женщинах.

Меньше всего Николас ожидал от брата такой просьбы. Но если бы существовал список вещей, в которых Николас был профессионалом, а его брат — нет, в нем был бы только один пункт — этот.

— Договорились. — И братья пожали друг другу руки.

Николас получил нового секретаря, которому безоговорочно доверял, и еще одну обязанность, добавившуюся ко всем остальным, от которых он легкомысленно отмахивался.

Его главная проблема — жена — быстро становилась единственной, которая его волновала по-настоящему.

Наконец, долгий и утомительный день кончился. Большую часть дня Изабелл приходилось вести вежливые беседы с людьми, которых она знала целую вечность, а они совсем ее не знали. А теперь ей предстоит организовать бал, на который явятся те же люди, которые будут ожидать чего-то, соответствующего их с Николасом титулу, дому, их скоропалительному браку, и которые, вместе с тем, не будут знать ничего. Ни о ней, ни о нем, ни о чем. Она так глубоко задумалась, что не заметила, как муж вошел в комнату, и вздрогнула, услышав его голос:

— Робинсон, правильно?

Для такого большого человека Николас имел удивительно легкую походку. Возможно, сказались боксерские тренировки. Или он был грациозен по природе. Это не имело значения, но безмерно удивляло Изабелл.

— Да, ваша светлость. — Робинсон перестала расчесывать волосы хозяйки и вся превратилась в слух.

Все-таки в положении герцога есть преимущества. Даже ее матери, графине, приходилось слушать его, обращать на него внимание. А ведь она легко игнорировала слова других, кто бы это ни был, если ей не хотелось слушать.

А Николас не смутился перед ее матерью, заступился за супругу, и Изабелл ему была искренне признательна. А потом он чмокнул ее в щеку и сказал какую-то глупость о ее сладости, и Изабелл почувствовала, что тает.

— Сегодня герцогиня больше не нуждается в твоих услугах. — Он взял щетку из рук Робинсон и жестом предложил ей убраться восвояси. — Можешь отдыхать.

— Да, ваша светлость. — Робинсон сделала реверанс и устремилась к двери, по дороге поправив ленточку на туалетном столике, которая посмела лежать криво.

Николас не спросил разрешения, просто начал медленно расчесывать волосы жены, глядя в глаза ее отражению в зеркале.

— У тебя прекрасные волосы, — тихо проговорил он тем самым тоном, от которого у нее по спине бегали мурашки, а в животе начинали трепетать бабочки. Лучше бы он уже сделал, что должен, и не заставлял ее ждать.

Хотя чего именно ждет, Изабелл толком не знала. Мать упомянула только о животной страсти, а представить Николаса в роли зверя она никак не могла.

Но она хотела… чего-то. Только не знала, что это такое. Даже если речь шла о неких животных инстинктах, о которых предупреждала ее мать, они все равно предпочтительнее затянувшегося ожидания, беспокойства о том, что она недостаточно хороша для него, или что она так никогда и не узнает, что это такое.

— Спасибо, — наконец, сказала она. По непонятной причине ее голос стал хриплым. Его рука, державшая щетку, на мгновение застыла, и Изабелл увидела в зеркале, что он задумчиво прищурился. — Спасибо за то, как ты обращаешься с моими родителями. Думаю, благодарить тебя должна была моя мать. Но она этого не сделала. Мне кажется, очень важно, чтобы все было правильно.

— Полагаю, первое испытание мы прошли, — усмехнулся он. — В том, что его пройдешь ты, сомнений не было — ты совершенна во всем. А вот мои манеры под большим вопросом.

Совершенна? Он считает ее совершенной? Интересно, почему ей это не льстит? Наоборот, ей захотелось представить доказательства, что у нее есть слабости и недостатки, и нередко она делала вид, что кашляет, скрывая отрыжку.

Но Николас ничего этого не знал. И она должна считать комплимент комплиментом, а не обвинительным приговором.

— Если никто из наших гостей не вызвал тебя на поединок, можно считать, ты оказался достаточно презентабельным.

Николас хмыкнул и тряхнул головой.

— Не то чтобы мне не хотелось кое-кому врезать. Кое-кто из этих людей намекнул, что я купил себе этот титул, словно я умею подделывать документы столетней давности. Желающие могут спросить у Гриффа, насколько я искусен в обманах такого рода.

Она накрыла его руку, держащую щетку, своей.

— Кажется, мои волосы уже хорошо расчесаны. Не хотел бы ты… — Изабелл не могла поверить, что говорит это. — Не хотел бы ты присесть на кровать?

И снова этот взгляд: глаза прищурены, лицо застыло.

— Конечно. Ты хочешь поговорить?