Как приручить лису и превратить её в собаку. Сибирский эволюционный эксперимент

Чернобурка – это особая разновидность обычной рыжей лисы, не отличающейся в природе особой агрессивностью, если только не загонять ее в угол. В Европе и Северной Америке диких лис нередко можно встретить в пригородах, куда они забредают поохотиться на кошек, но, как правило, лисы стараются держаться поодаль от человеческого жилья и в естественной среде предпочитают мелкую добычу. Больше всего им по вкусу грызуны и различные птахи, но лиса всеядна и не побрезгует плодами и ягодами, даже травой и зерном. В отличие от волков лисы не охотятся стаей и, за исключением короткого периода выкармливания и воспитания щенков, ведут одиночный образ жизни. Эти животные не образуют постоянных пар, меняя партнеров каждый брачный сезон, и искусно прячутся: несмотря на яркую рыже-красную окраску их трудно разглядеть в дикой природе.

Совсем другое дело – лисы, разводимые в неволе. Как правило, они агрессивно реагируют на приближение человека, злобно рычат и порой ведут себя свирепо. Поднеся руку слишком близко к лисьей клетке, вы рискуете быть больно укушены, поэтому Нина Сорокина и все ее подчиненные носили плотные защитные перчатки.

Зато выгоды клеточного разведения лисиц с лихвой окупают все риски этого занятия. Хотя на лис издавна охотились ради меха, их промышленное разведение началось только в конце 1800-х гг., когда два предприимчивых канадца решили основать лисью ферму на острове Принца Эдуарда. Они хотели не только разводить лис, но и получить мех другой расцветки и качества. Среди выведенных ими животных особую популярность получили лисицы с блестящим темно-серебристым мехом. Коммерческий успех был очевиден, и это привело к открытию множества новых звероферм на острове Принца Эдуарда. Местные назвали это «серебряной лихорадкой».

К 1910 г. за первоклассную шкурку серебристо-черной лисицы с острова Принца Эдуарда на лондонском рынке могли заплатить $2500 при изначальной цене в несколько сотен. Стоимость лучших животных-производителей достигала десятков тысяч долларов – баснословные деньги! В эту индустрию включились и несколько заводчиков из России. Они закупили лис с острова Принца Эдуарда, и уже к началу 1930-х гг. СССР не уступал другим странам по экспорту меха чернобурок. Русские селекционеры создали обширную сеть звероферм промышленного масштаба, подобных той, что была в поселке Кохила.

В коллектив, возглавляемый Ниной Сорокиной, также входили зоотехники и служители, на плечах которых лежал повседневный уход за зверями. Дмитрий хотел, чтобы они, подходя ближе к лисам, испытывали их на агрессивность. Все эти люди прекрасно знали, каких реакций можно ожидать от животных. Беляев рекомендовал приближаться к клеткам по возможности одним и тем же способом. Однообразие жестов и движений позволяло спровоцировать лис на схожие реакции. А вот если бы один исследователь, подходя к клетке, размахивал руками, а другой, например, просто сидел и внимательно смотрел вглубь клетки, звери могли отвечать на это по-разному. Приближение медленным шагом вызывало бы менее энергичную реакцию, чем быстрая походка, и так далее.

Нина решила, что они всегда будут подходить к клеткам как можно спокойнее, медленно открывать дверцу и так же медленно просовывать внутрь руку в защитной перчатке, держа кусочек корма. В подобных случаях многие животные сразу же бросались на руку, а потом отскакивали, злобно и угрожающе рыча. От силы десять из сотен лис, которых испытывали каждый год, проявляли меньшее возбуждение. Они, конечно, не были совсем спокойны, но вели себя не так агрессивно и нервно. Некоторые даже соглашались взять предложенную пищу. Именно эти лисы, не кусавшие кормящую их руку, стали родоначальниками первого экспериментального поколения в опыте Дмитрия и Нины.

Уже к концу третьего сезона размножения Нина и ее сотрудники добились кое-каких интересных результатов. Некоторые щенки, полученные от отобранных лисиц, казались спокойнее своих родителей, дедушек и прадедушек. Они по-прежнему могли встречать человека рычанием и иногда проявлять агрессию, но чаще демонстрировали скорее безразличие.

Беляев был доволен. Хотя этот сдвиг в поведении животных был очень слабым и затронул лишь малое число особей, он произошел гораздо быстрее, чем ожидалось, в масштабах эволюции – за какое-то мгновение. Теперь требовалось продолжить исследование в виде полномасштабного эксперимента, но это уже выходило за рамки его полномочий как сотрудника Центральной научно-исследовательской лаборатории пушного звероводства и требовало санкции высокого начальства. В свое время он советовал Нине и ее коллективу отвечать на вопросы примерно так: мы выводим новую породу лис с ценным мехом, способную давать потомство чаще чем раз в год. Такое объяснение подошло бы и сейчас, но даже в такой форме оно оставалось опасным для сотрудника учреждения, находящегося в Москве под самым носом у Лысенко.