Как приручить лису и превратить её в собаку. Сибирский эволюционный эксперимент

Статья под названием «Ранние стадии одомашнивания псовых: эксперимент на лисьей ферме» вышла в номере журнала за март–апрель 1999 г. Были опубликованы и несколько фотографий, включая снимок с Беляевым и лисятами и другой, на котором исследовательница держит лису, а та лижет ей лицо. Потом Людмила узнала, что постоянный научный обозреватель The New York Times Малколм Брауни опубликовал в своей газете статью, рассказав историю лисьего эксперимента со ссылкой на призыв Людмилы о помощи. Это исполнило ее надеждой. И одновременно сомнениями: а вдруг все это несбыточная мечта, соломинка, за которую хватается утопающий? Откликнутся ли люди? Захочет ли кто-нибудь оказать поддержку? Людмила вспоминает свое тогдашнее смятение: «Может быть, я ошибаюсь в чувствах других людей?» Но она не ошибалась. Любители животных со всего света услышали поданный ею сигнал SOS, письма поддержки пошли потоком. «Я чрезвычайно встревожен последними фразами вашей статьи, – писал один читатель. – Может ли американский гражданин, частное лицо, оказать помощь вашему центру? Много я дать не могу, но хотел бы внести небольшую сумму как выражение моей поддержки»^{113}. Другой читатель, бурильщик с морской нефтяной платформы, писал: «Я не могу послать много денег, но посильную помощь оказать готов… Пожалуйста, сообщите, как я могу сделать пожертвование»^{114}. Некоторые люди посылали по нескольку долларов, но кое-кто пожертвовал по $10 000–20 000. Теперь Людмила могла обеспечить животных кормом и медикаментами и снова принять на работу обслуживающий персонал. Лисы и эксперимент были спасены.

Не осталось в стороне и научное сообщество. История эксперимента по доместикации оживленно обсуждалась на научных конференциях по всему миру, о нем шли толки на кофе-брейках между заседаниями. Генетики и этологи соглашались, что экстраординарная линия доместицируемых лис может дать важные сведения не только о генетической основе одомашнивания, но и о взаимосвязи между генами и поведением. Открывалось широкое поле для разнообразных исследований. Например, можно было заняться расшифровкой генома лис, но Институт цитологии и генетики не имел тогда ни технологических, ни финансовых возможностей для этого. Можно было глубже изучить изменения в секреции гормонов и лежащие в их основе генетические механизмы. Как раз в это время в моду вошли работы по изучению когнитивных способностей животных, природы их мышления, а экспериментальные лисы представляли собой великолепный объект для исследований. Людмила стала получать из-за рубежа предложения о сотрудничестве. Двери фермы раскрылись для иностранных ученых.

Одной из первых предложила работать совместно Анна Кукекова. Она родилась в России, защитила кандидатскую диссертацию в Санкт-Петербургском университете, а затем получила место в Корнеллском университете, где изучала молекулярную генетику собак. Еще студенткой, в начале 1990-х, Анна обратилась к Людмиле в надежде провести совместные исследования, но именно тогда первая волна экономических потрясений захлестнула институт и из этой идеи ничего не вышло.

Научные интересы Анны всегда были связаны с собаками и их родичами. В возрасте 12 лет она записалась в кружок юных зоологов при Ленинградском зоопарке. Когда ей предложили назвать любимое животное, о котором ей хочется узнать больше, она выбрала австралийскую собаку динго. Ей очень хотелось понять, отчего эти одичавшие псы ведут себя так не похоже на других собак. Свое увлечение Анна не забросила и в студенческие годы. Хотя в то время она была поглощена работой с бактериями и вирусами, ей удавалось выкраивать несколько дней в неделю, чтобы работать в качестве собачьего тренера.

Защитив диссертацию, Анна принялась искать место работы, связанное с бурно развивающейся темой генетики собак. Она написала во все немногочисленные тогда лаборатории, работавшие с собачьим геномом. Именно в тот момент лаборатория Корнеллского университета, которой заведовал Грег Экланд, получила щедрый грант на подобные исследования. Грег послал Анне приглашение, и в 1999 г. она оставила Россию ради пасторальных холмов города Итаки в штате Нью-Йорк.