Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

Хотя это и трудно было, а мне удавалось находить какой-то общий язык с беспокойным, мятущимся Львом Львовичем. Он все понимал, почему довольно интересное общение с ним и было возможно. Мне, кроме того, как-то жаль было этого, по существу, неплохого и способного, но сбившегося с панталыку и не нашедшего себе прочного, определенного места в жизни человека. Кстати, в споре между отцом и матерью Лев Львович всегда поддерживал мать, и Софья Андреевна это очень ценила, что выражалось в разных знаках внимания ее к сыну-неудачнику.

В последние годы жизни Л. Н. Толстой не раз повторял, что он боится трех вещей: во-первых, чтобы Андрюша, сын, не разошелся со своей женой; во-вторых, чтобы Марья Александровна Шмидт, последовательница его и общий друг семьи Толстых, не умерла раньше него, и, в-третьих, чтобы Саша, дочь, не перестала так заразительно смеяться, как она смеялась.

И что же? Под влиянием печальных событий размолвки между отцом и матерью и своей размолвки с матерью, смех Александры Львовны, веселый, раскатистый и заразительный, действительно, перестал звучать в Ясной Поляне в последние месяцы жизни Толстого; Андрей Львович развелся с своей женой, милейшей Ольгой Константиновной, оставил двоих детей, Соню и Илюшу, – тех самых, которым на известной фотографии Лев Николаевич, широко расставив руки, рассказывает сказку об огурце, – и женился вновь на разведенной жене тульского губернатора Арцимовича, которая, в свою очередь, оставила шестерых, уже не маленьких детей от первого мужа. И только третье желание Льва Николаевича исполнилось: он не видал и не пережил смерти «старушки Шмидт» – Марья Александровна на несколько лет пережила своего друга и учителя.

Андрей Львович (род. в 1877 г.), лицеист, солдат в Японскую войну, получивший Георгия, помещик, чиновник особых поручений тульского губернатора, чиновник по земельным делам, позже – видный петербургский банковский чиновник, был очень далек от своего отца идейно и придерживался всегда крайне реакционных взглядов в политике. Был барином, жил широко, а временами просто разгульно. Сдружившись с крупными помещиками и аристократами, и сам любил изображать из себя закоренелого «зубра». Уверял, что лакею, хотя бы и старику, вроде яснополянского Ильи Васильевича Сидоркова, органически не может сказать «вы». Мужиков называл «хамами». В ресторане пресловутой тульской Чернышевской гостиницы оставил тысячи. Поведением своим огорчал одинаково отца и мать. Сыновнего почтения к старику-отцу в достаточной мере не проявлял. Один раз мне сказал, что если бы он не был сыном своего отца, то он бы его повесил. Считался всеми беспутным и отпетым. А между тем, было в нем что-то привлекательное, и прежде всего – русская натура: широкая, безудержная, веселая, теплая. Песни играть, плясать, выпить и гульнуть как следует, форсу показать, деньгами швырнуть Андрей Львович был мастер. Пожалуй, из этаких-то и вербовались такие типы, как дядюшка в «Войне и мире». Лев Николаевич сам знал и любил этот тип. И надо сказать, что понимал он и Андрея Львовича. Много раз пытался наставлять его – устно и в письмах – и хоть успеха не имел, но Андрюшу жалел и считал не чуждым себе человеком. Замечательно, между прочим, что при всех своих недостатках и при всем своем «бурбонстве» – может быть, наигранном – Андрей Львович слыл также человеком добрым. За это его любил, между прочим, такой человек, как Душан Петрович Маковицкий, то есть полный антипод Андрея Львовича в нравственном отношении. Сам Андрей Львович заявил однажды, что «все толстовцы – сволочь», но что, вот, дескать, старушка Марья Александровна Шмидт и доктор Душан Петрович – прекрасные люди.

– А вы… вы – не толстовец, вы – просто молодой человек! – добавил он, обращаясь ко мне.

Отсюда, конечно, не совсем ясно, что именно беспутный сын Толстого разумел под «толстовцами». А что Андрей Львович все же был сын Толстого и, не следуя за своим отцом, понимал его и умом, и чувством, свидетельствует хотя бы такой факт, что некоторыми писаниями Льва Николаевича он положительно восхищался, о чем я еще буду иметь случай рассказать подробнее.

Младшего сына Льва Николаевича – Михаила Львовича (род. в 1879 г.) – я знал меньше всех других сыновей Толстого. И при жизни, и после смерти отца он лишь изредка и всегда накоротко показывался в Ясной Поляне. Высокий, крепкий, хорошо сложенный, с маленькими, медвежьими глазами, с низким лбом, с небольшой темной бородкой, Михаил Львович мало говорил, больше курил или бренчал на рояле, вполголоса напевая цыганские романсы. Культ цыганского пения, которому в молодости отдал дань и Лев Николаевич, увековечивший потом русско-цыганских певцов и певиц в «Живом трупе», держался довольно крепко в семье Толстых. Ему усердно служили Андрей и Михаил Львовичи. Кажется, также Илья и еще, как это ни неожиданно на первый взгляд, Александра Львовна, сама – гитаристка и певица.