Как разрушить летние каникулы (ЛП)

Он удаляется, но я просто не могу стоять здесь. Осматривая аэропорт, мой взгляд сфокусировался на предмете, устоять перед которым не могут большинство подростков. Автомат с кока–колой. (Здесь можно вставить музыкальное сопровождение арфы, потому что сейчас именно она играет у меня в голове). Словно в трансе я пробираюсь сквозь толпу. Кока–кола зовет меня:

– Эми, Эми, Эми. Я знаю, ты горячая и капризная. Эми, Эми, Эми. Я знаю, что ты вспотела, как отвратительная свинья. Эми, Эми, Эми. Я решу все твои проблемы.

Коснувшись автомата с кока–колой, я почувствовала прилив свежести. Я готова кинуть деньги в слот. Впервые за двадцать четыре часа я чувствую первые признаки улыбки. А потом я посмотрела на цену. Моя кока–зависимость влетит мне в копеечку.

У меня отвисает челюсть, а а губ слетает визг.

– Семь долларов и восемь центов? Это грабеж!

– Это цена в шекелях, – сказала с акцентом женщина с двумя детьми, обнимающими ее. – Семь шекелей и восемь агорот.

– Шекелей? Агорот? – У меня не было шекелей. Я уверена, что и агорот у меня не было. А может, она говорила про коз?!

У меня есть только американские доллары. Ищу знак, который указывает, что в аэропорту есть банк. Следую по указателям, направляясь к банку. Это на другом конце терминала. Если потороплюсь, Рон даже не заметит, что я уходила.

Прежде чем поменять деньги, нужно встать в очередь. Ну и, конечно же, передо мной куча народу. Мне нужно вернуться к месту выдачи багажа, но я не хочу потерять свое место в очереди. Если эти люди будут двигаться чуть–чуть быстрее, я смогу получить свои шекели и агороты для кока–колы в кратчайшие сроки.

Посмотрев на время, я спросила себя: как давно я жду? Десять минут? Двадцать? Так легко потерять счет времени.

Наконец–то, очередь доходит до меня. Я достаю двадцатку из бумажника и протягиваю ее сотруднику банка.

– Паспорт, – говорит он.

– Я просто хочу обменять деньги, – уточняю я.

– Я понимаю. Мне нужен номер Вашего паспорта для обмена.

– Он... у моего отца, – говорю я. Рон забрал его, чтобы я его не потеряла. – Вы не можете просто дать мне шекели без него?

– Нет. Следующий, – говорит он, протягивая мне назад мою двадцатку, и смотрит на позади стоящего клиента.

У меня отвисла челюсть. Я потратила столько времени на колу, которую даже не смогу получить. Невероятно!

Я возвращаюсь обратно к Рону, на место выдачи багажа. Он разговаривает с двумя солдатами и как только он взглянул на меня, моим первым желанием было убежать в противоположном направлении. Я не сделала ничего плохого. Да, он сказал мне оставаться на месте, но, клянусь, я думала, что на это уйдет не больше минуты.

Назовите это подростковой интуицией, но почему–то я не думаю, что Рон будет слушать мои объяснения. Что–то сказав офицерам, он намеренно медленно направился ко мне. Я думаю, он специально так медленно идет, потому что обдумывает все способы моего убийства и расчленения. Интересно, в школе коммандосов учат расчленению?

К тому времени, как Рон подошел ко мне, я была готова. Что–то похоже на "аррр" и "угх" вырывается из его рта, но затем он поворачивается к карусели выдачи багажа. Я замечаю, что наши сумки единственные оставшиеся. Он дергает их и бросает на телегу так, словно они весят два фунта.

Мой чемодан превышает лимит веса. Я знаю это, потому что ему пришлось доплатить более ста долларов, чтобы нас посадили на самолет с таким багажом. На заметку: Рон очень сильный.

Я просто смотрю на него, ожидая его гнева. Поверьте, я знаю, это случится. Жутко, ведь я ожидала, что сейчас он выкажет свою злость. Предсказуемый родитель – хорошо. Непредсказуемый родитель – худший кошмар подростка.

Рон несется к выходу, толкая тележку с сумками, а я продолжаю стоять здесь, мои ноги прилипли к полу аэропорта. Ну вот, теперь это происходит со мной: мой дорогой, старый папочка только что превзошел меня. Черт.

В обычной ситуации я бы заставила ждать его так долго, как могла, чтобы заставить его попотеть. Позволила бы ему думать, что могу не последовать за ним. Но взглянув на двух солдат, которые направились ко мне, я повернулась и со всех ног помчалась к выходу.

Прощай, гордость. Здравствуй, Израиль.

Глава 4

У меня аллергия на перемены

Я замечаю Рона у счетчика проката автомобилей. Он не смотрит на меня и его даже не волнует, пошла я за ним или нет. Я встаю рядом, но он делает вид, будто меня тут нет. Я громко и раздраженно вздыхаю.

Он все еще не смотрит на меня.

Леди в прилавке вручила ему ключ и что–то сказала на иврите. Улыбнувшись, он сказал ей "Todah", – и толкнул нашу тележку с вещами.

– Прости. А сейчас хватит меня игнорировать.

Он остановился.

– Тебе когда–нибудь приходило в голову, что я беспокоюсь о тебе?

Я могла бы солгать, но что толку?

– Честно говоря, нет.

Он пробегается рукой по волосам. Почему парни делают так, когда она расстроены? Они думают, что выглядят как мачо? Знаю, почему девчонки так не делают. Они бы испортили прическу, над которой трудились полчаса, укладывая волосы, вот почему. Тем более девчонкам не нужно изображать из себя мачо.