Как роман. Удивительная жизнь Владимира Соколина

Сэр Брюс также не преминул намекнуть на существующий беспорядок: «Я обнаружил хаотичность и некую болезненность в делах министерства юстиции под управлением Керенского, но такая же картина была и в других министерства. А пока Временное правительство пыталось провести широкий круг реформ в соответствие с логическим развитием, большевики же обещали хлеб народу, подстрекая крестьян захватывать земли, а солдат дезертировать, или как говорил Ленин «голосовать за мир ногами». В начале мая 1917 г. в Петрограде снова прошли демонстрации, приведшие к отставке двух важных министров Гучкова и Милюкова. Два благонадежных меньшевика вошли тогда в правительство, и Керенский, великий краснобай, унаследовал портфель военного министра. Через некоторое время снова начались беспорядки, что сыграло уже против самого Керенского, который пал жертвой ложных надежд, вызванных его коротким успехом. В июле большевики рискнули выступить против правительства в Петрограде, что привело к замене князя Львова на Керенского на посту премьер-министра. Ленин скрылся, однако многие руководители большевиков, такие как Троцкий, могли быть арестованы и судимы за измену, что не соответствовало политическому духу 1917 г. После веков молчания каждый, наконец, мог выразить то, что он чувствует.

С наступлением осени призывы большевиков становились всё более и более критичными, власть Временного правительства видимо ослабевала, на Керенского нажимали со всех сторон. Союзники в своём настойчивом желании продолжать войну заставляли его начать наступление, которое могло бы привести только к краху. Англо-французские социалисты, которые ничего не знали о России, прибывали из Парижа и из Лондона, чтобы воодушевить своих товарищей, в то время как находившиеся на фронте молча или активно заставляли генералов навести порядок. Таким образом они способствовали увеличению сторонников Ленина, чьи речи о хлебе, мире и распределении земли объединили вокруг него тысячи сторонников.

Владимир свидетельствует о моральном упадке, царившем в стране: «Я встречал своих друзей по Женеве в Москве, они все очень подавлены. Крестьяне больше не платят налоги, у кого-то сыновья потеряли офицерские привилегии, которые имели в царской армии… Усилилась крестьянская война, стал серьезным недостаток продуктов, фронт капитулировал, три миллиона дезертиров наводнили страну. Страну захлестнул бандитизм и вызвал ужасное опустошение. Преступники сбегали из тюрем, ложные полицейские патрули грабили граждан посреди белого дня. Склады со спиртным опустошают, поезда грабят, растаскивают грузы. За этим ужасающим хаосом скрывались политическая борьба, заговоры, восстания военных. Повсюду действовали шпионы».

В этом хаосе офицеры, оставившие свои части, организовывались в ударные батальоны. Проявлялся патриотический дух и к офицерам-ударникам присоединялись студенты и даже гимназисты. Возникали даже женские батальоны с намерением преподать урок дезертирам, они отправлялись на фронт или занимались охраной министерств и дворцов. Хлеба было мало и он был плохого качества, а хлебные цены взлетели вверх. Почтовые марки, наклеенные на бумагу, служили в качестве денег. В зависимости от региона где-то имперский рубль был равен двум, где-то трем, а то и десяти рублям нового образца, прозванных «керенками». Профсоюзы стали создавать вооруженные отряды рабочих. Именно тогда власти стали рассматривать возможность запрета митингов на железной дороге. Молодые поэты, переодевшись в опереточные костюмы, декларировали свои нередко непонятные стихи в кабаре, а то и просто на улице, провоцируя заторы только для того, чтобы заставить толпу слушать их.

Во всем этом поразительном беспорядке одни буржуа и дворяне прибывали из-за границы с намерением защитить свою собственность, в то время как другие, гораздо более многочисленные, пытались покинуть страну, распродав всё, что только можно.

Серьезное наступление русской армии в западной Галиции поначалу успешное, затем сменилось на беспорядочное бегство, которое сильно отразилось на положении в стране. Воцарились хаос и нищета. Надежды, возлагаемые на буржуазное правительство, растаяли, как дым, оно показало себя такой же неспособной спасти страну, как и царский режим, рисовалась всё четче перспектива создания нового революционного движения. Таким образом не было ничего удивительного в том, что большевики взяли вверх в Советах, увеличив свое преобладание над «умеренными». В этой внутренней борьбе анархисты испытывали к ним лютую ненависть.