Как рождаются эмоции. Революция в понимании мозга и управлении эмоциями

Как мы узнали в главе 5, слова побуждают нас формировать понятия путем группировки физически различных вещей для некоторой цели. Труба, литавры, скрипка и артиллерийское орудие не имеют ничего общего по внешнему виду, однако выражение «музыкальный инструмент» позволяет нам считать их сходными в отношении определенной цели, такой как исполнение увертюры Чайковского «1812 год»[303]. Слово «страх» группирует вместе различные случаи со значительно меняющимися движениями, интероцептивными ощущениями и событиями мира. Даже дети, не умеющие говорить, используют слова, чтобы сформировать понятия о мячах и погремушках, когда такие слова намеренно произносят взрослые.

Слова являются самым эффективным известным нам средством, чтобы передавать понятия, общие для какой-нибудь группы. Когда я заказываю пиццу, никогда не бывает разговора наподобие такого:

Я: Добрый день, я бы хотела сделать заказ.

Голос по телефону: Конечно. Что вам нужно?

Я: Я бы хотела раскатанный кусок теста, которому придана форма круга, а иногда прямоугольника, с томатным соусом и сыром сверху, который запекался в очень горячей печи достаточное время, чтобы сыр расплавился, а корочка подрумянилась. Для еды.

Голос: Это стоит 9,99 доллара. Будет готово, когда большая стрелка будет на числе двенадцать, а маленькая стрелка — на числе семь.

Слово «пицца» значительно сократит этот разговор, поскольку у нас есть общий опыт и, соответственно, общее знание, касающееся пиццы в нашей культуре. Мне пришлось бы описывать отдельные свойства пиццы только человеку, который никогда ранее не встречался с пиццей и который подобным образом, характеристика за характеристикой, выработал бы собственное понимание пиццы.

Слова также имеют силу. Они позволяют нам вкладывать идеи непосредственно в голову других людей. Если я усаживаю вас на стул, совершенно неподвижно, и говорю вам слово «пицца», нейроны в вашем мозге автоматически меняют паттерны возбуждения, совершая предсказание. Вы можете даже истекать слюной, когда симулируете вкус грибов и пепперони. Слова обеспечивают нашу специфическую форму телепатии.

Слова также побуждают к умозаключению о психическом состоянии: выяснению намерений, целей и взглядов других людей. Как мы обсуждали в главе 5, дети изучают важную информацию в умах других людей, а слова являются средством для вывода этой информации.

Конечно же, слова — не единственный способ сообщить о понятии. Если я вышла замуж и хочу показать это миру, я не обязана расхаживать и повторять: «Я замужем, я замужем, я замужем». Я могла бы просто носить кольцо, предпочтительнее с несколькими крупными бриллиантами. Или в Северной Индии я могла бы носить бинди (красную точку) на лбу. Аналогично, если я счастлива, мне не нужны слова, чтобы сообщить об этом. Я могу просто улыбаться, а другие вокруг меня поймут это посредством коллективной интенциональности, когда в их мозге высвобождаются вихри предсказаний. Когда моя дочь была дошкольницей, мне было достаточно округлить глаза, чтобы удержать ее от озорства. Никаких слов не требовалось.

Тем не менее, чтобы обучать какому-нибудь понятию эффективно, вам понадобится слово. Коллективная интенциональность требует, чтобы все люди в группе разделяли общее понятие, будь оно «цветок», «сорняк» или «страх». Случаи каждого из этих понятий крайне разнообразны, а в их физических характеристиках мало статистических закономерностей, но все участники группы должны каким-то образом изучить эти понятия. Для всех практических целей такое изучение требует слова.

Что появляется раньше — понятие или слово? По этому поводу ведется научный и философский спор, в который мы здесь вдаваться не станем; однако ясно, что люди формируют некоторые понятия до знания слова. В течение нескольких дней после рождения дети быстро изучают перцептивное понятие лица, не зная слово «лицо», как мы отмечали в главе 5, поскольку лица обладают статистической регулярностью: два глаза, нос и рот. Аналогичным образом мы различаем понятия «растение» и «человек», не требуя слов для них: растения осуществляют фотосинтез, а люди нет. Различие не зависит от субъекта восприятия, вне зависимости от того, как называть эти два понятия[304].

С другой стороны, определенные понятия требуют слов. Рассмотрим категорию «воображаемые телефоны». Все мы видели детей, которые держат какой-нибудь предмет у уха и разговаривают по нему, имитируя действия своих родителей. Предметы могут быть самыми различными: банан, рука, чашка, даже плюшевая игрушка. В этих случаях нет статистически значимых повторений, и все же папа может дать сыну банан и сказать: «Звони, звони, это тебе», и этого достаточно для разделяемого понимания того, что делать дальше. С другой стороны, если вы не знаете понятия «воображаемый телефон» и видите двухлетнего ребенка, прижимающего к уху игрушечную машинку и разговаривающего, вы увидите только говорящего ребенка, который держит игрушку у головы.