Как Советский Союз победил в войне

Изначально рабочее название этой статьи начиналось со слова «Почему». Но такая формулировка была бы сугубо неточной, формирующей ложное представление о том, что победа СССР в войне против гитлеровской Германии была чем-то закономерным, неизбежным, предопределенным – как падение яблока вниз с яблони. Задача историка в такой системе отсчета сводится лишь к выявлению «объективных причин победы». Впрочем, чего искать-то, когда все они уже давно найдены: «Прочность и великие преимущества социалистического общественного и государственного строя, дружба народов СССР, советский патриотизм и пролетарский интернационализм, безраздельное руководство Коммунистической партии». Конец цитаты.

Увы, реальность была сложнее. Да, война закончилась в Берлине, закончилась полной и безоговорочной капитуляцией Германии, и, как верно заметил Виктор Суворов, «Сталин в мундире Генералиссимуса выглядел гораздо лучше, нежели обгорелый труп Гитлера». Но к этому триумфу вела цепочка удивительных, не всегда поддающихся логическому объяснению событий, странных решений и действий политических лидеров; будущий победитель не раз оказывался в полушаге от гибели, а победа его противника порою казалась неизбежной.

Могла ли Германия победить?

Как и во многих иных случаях, правильный ответ начинается с правильной постановки вопроса. Что такое победа Германии? Размещение немецкого гарнизона в каждом поселке от Бреста до Владивостока? Но столь абсурдная задача никогда и не ставилась.

Реальные цели войны сформулированы в Директиве «фюрера и верховного главнокомандующего» № 21 (план «Барбаросса»), в разработанных на ее основе планах стратегического развертывания вермахта, в выступлениях Гитлера перед высшим генералитетом, в его переписке с Муссолини. Все это рассекречено, доступно, давно и многократно опубликовано, поэтому, не утомляя читателя обильным цитированием, сразу перейдем к конечному выводу: перед германскими вооруженными силами была поставлена задача ослабить военно-экономический потенциал Советского Союза (посредством разгрома наличных сил Красной Армии, посредством захвата важнейших промышленных центров, посредством перемещения границы на восток) до такой степени, какая сделает невозможным вмешательство СССР в европейские дела Гитлера. По меньшей мере, на срок до завершения войны против Британской империи.

По поводу желаемого политического переустройства никаких ясных указаний в документах не обнаруживается. Однако в письме, которое Гитлер вечером 21 июня отправил в адрес Муссолини, есть и такие слова: «Если бы я даже вынужден был к концу этого года оставить в России 60 или 70 дивизий, то все же это будет только часть тех сил, которые я должен сейчас постоянно держать на восточной границе». 60 или 70 дивизий против пустого места не оставляют; можно предположить, что на тот момент Гитлер считал приемлемым такой финал военной кампании, при котором некая «урало-сибирская Россия» сохраняет свое полунезависимое существование.

Что же касается географии «восточного похода», то в Директиве № 21 она была сформулирована следующим образом: «Конечной целью операции является создание заградительного барьера против Азиатской России по общей линии Волга – Архангельск». От Белостока и Львова до названной линии порядка 1,5 тыс. км. Много, но не бесконечно много. Да и с указанием этой линии немцы изрядно «перестраховались» – так далеко можно было не ходить.

Четыре пятых боевых самолетов в СССР выпускалось на 4 заводах: два в Москве, один в Горьком (Нижнем Новгороде), один в Воронеже. Почти весь выпуск моторов для них обеспечивали четыре завода: в Москве, Рыбинске (270 км к северу от Москвы), Перми и Запорожье. Производство танков и танковых моторов накануне войны практически полностью сконцентрировано в Ленинграде и Харькове. Наиболее массовые артсистемы (противотанковые 45-мм, полковые и дивизионные пушки калибра 76-мм, гаубицы калибра 122-мм и 152 мм) выпускались в Ленинграде, Подлипках (Подмосковье), Горьком, Перми с окрестностями. Основные типы стрелкового оружия – в Подмосковье (Подольск, Загорск, Тула, Ковров) и Ижевске.