Как стать искусствоведом

– Идея моей выставки такая: образ Петербурга все время меняется. Раньше мы приезжали в Питер и нас водил везде Тимур Новиков. Теперь наступили посттимуровские времена. И мы хотим показать неизвестных Москве питерских художников. В этом новизна и идея выставки.

Все наши оживились. Особенно О. В., которая говорит:

– Это гениально. Супер. Надо вам показать неизвестных в Москве питерцев. Например, Олег Котельников. Или Юфит. Это ведь последние из оставшихся в живых некрореалистов. Вам надо показывать не только их фильмы и работы, но и их библиотеку, обстановку. Пусть стихи почитают обязательно. Это гениальные стихи.

Москвичи с тоской:

– Матерные стихи-то? Ведь это 80-е годы, а мы хотим показать современность.

О. В. не тормозит:

– Есть такой Костя Монамурский. Это супер. Он, конечно, шизофреник. На Пряжке лежит регулярно, раза два-три в год. Но ведь когда-то он обогнал свое время. Ему еще в 70-е годы был поставлен диагноз «коммерческий психоз», он пытался всё продавать и покупать. То есть занимался тем, чем мы все сейчас занимаемся. Его лечили от этого. Подавляющими средствами. Сейчас его интересует совсем другое искусство. Но тоже совершенно гениальное.

Голос Москвы:

– Может, все-таки к врачу?

Истории про коллег

О. В. приехала с Венецианского биеннале – 2005. Рассказала подробно обо всем, что увидела. Напоследок подытоживает: «Вот, друзья, теперь самые модные тенденции – неструганые доски, ветер и положение лежа». По моим личным соображениям, именно так описывают недорогие похороны.

В. Г. приобрел сборник Псоя Короленко. Читал-читал, не выдержал – позвонил М. Ю. Цитирует ему по телефону: «С каждым днем ваш тонус ниже, с каждым днем ваш стул все жиже, с каждым днем все ближе, ближе – им-потен-ци-я!» М. Ю. помолчал изрядно и говорит: «Но ведь у некоторых стула вообще нет».

Вышел я, на ночь глядя, прогулять свою головную боль. Глядел на ночь, а увидел двух знакомых критиков. Половину улицы в этом городе не пройти, чтобы не наткнуться на людей искусства. Умные, молодые, лысые, разговорчивые. Подумал: надо хотя бы физическое здоровье сохранять, раз оказался в этом промысле, какие-то внешние признаки. А с психикой – уже как повезет.

В отдел около года приходили странные письма. В технике коллажа, с довольно объемными текстами-угрозами. Ясно только, что автор женского пола. Прочитывалось очевидно нездоровое состояние корреспондента. Иногда грубости: «поставлю раком», иногда непонятности, ссылки на безвестных личностей. Адресат указывался так: «специалисту Боровскому». Один раз было такое определение: «Боровский – вы гомосексуалист (мужчина)!» Шеф недоумевал: что она имеет в виду?

О. В. вернулась из Палермо: «Друзья! Сейчас я расскажу вам про потрясающую Манифесту, которая стала революционной!» Достает флешку со словами: «В кого я могу войти?» Секретарь Аня: «Олеся Владимировна, в кого хотите!»

В отделе появилась новая сотрудница, молодая барышня. Пришел М. Ю., ведет с ней светскую беседу, мимо проходит наш шеф. А. Д.: «Я принял ее на работу, чтобы Вы, Михаил Юрьевич, учили ее только хорошему!» М. Ю.: «А я, Александр Давыдович, все плохое уже забыл».

В Русском музее филиалы находятся в разных памятниках архитектуры, в основном во дворцах. Была маленькая внутренняя конференция в нашем музейном отделе. Пришли из других филиалов коллеги. Послушали, поговорили. Посетовали: «Разбросала нас судьба по разным дворцам!»

Сила метафоры

На заседании обсуждали научные вопросы. А именно: «Как делать каталог выставки Новых художников и Некрореалистов». Если перечислять выставки каждого объединения, будут повторы – они выставлялись на совместных. Если делать общую «выставкографию» – непонятно как комментировать, чтобы отделить одно течение от другого. К тому же «Новые» прекратили свое существование, а некрореалисты частично умерли (хотя О. В. так не считает), а частично продолжают собственные единоличные проекты. О. В. готова убедить кого угодно, что некрореализм жив до сих пор. А. Д. нашел контраргумент:

– Любовник может сколько угодно считать себя действующим, но с какого-то возраста уже только пишет мемуары, хотя и называется Казановой. А… прямо говоря – эрекция у него прекратилась достаточно давно!

Е. Ю. выдыхает:

– Афинская школа!

Чайная церемония

Н. Ю. устроила нашему отделу чайную церемонию. Пригласила специальных людей. Ими оказались: окитаевшийся русский дедушка, кажется, Михаил Ефимович, и дева в шелковой блузке с цветами. Заставили два стола своим оборудованием: примус, подносы, инструменты всякие. Дедушка повествовал о поэтичной истории чайного дела, барышня была на подхвате. А. Д. спрашивает:

– А что, китайцы действительно чай пьют? А то меня вчера пригласили в еврейский ресторан. Почему-то. И там в меню: свиная ножка, поросенок. Да, а еще говорят, что пиво «Балтика № 5» считается кошерным.

Среди прочего дедушка рассказывает: