Как стать контрабандистом

– Адвокат не представляет государственные органы. Он независим как от суда, так и от клиента. Понятно, что защищая клиента, адвокат может вызывать раздражение суда. Другая сторона его независимости заключается в том, что суд не может прямо указывать адвокату, как он должен защищать своего клиента, а клиент не может указывать адвокату, что он должен делать. Естественно адвокат может делать лишнюю работу для клиента, если клиент способен за неё заплатить. Но учтите, статья 21-1 Судебного Уложения ясно указывает, что оплачиваться должны только умеренные и оправданные судебные расходы. Это положение напрямую касается оплаты работы адвоката… а не этого безобразия!

Судья с силой шарахнула своим молотком, придвинула бумаги и склонилась над ними, всем видом показывая, что прения окончены.

– Ничего себе порядочки, – протянул я, – Открытым текстом и не стесняясь. По пути даже законодательную базу подвела.

– Но вы же платите своему адвокату?

– Конечно плачу, но любой… ласковый юрист всегда двух маток сосёт. Значит, теперь мне платить надо будет больше.

Судья, не поднимая головы, поманила секретаршу. Та с готовностью подбежала, выслушала и закивала головой. Через несколько секунд из холла послышалась искажённая не только секретаршей, но и динамиком фамилия Устюхина.

Я повернулся к полицейскому и показал скрещённые решёткой пальцы. Он понятливо кивнул и ходко потрусил из зала.

– Свидетель в камере, – пояснил я переводчице, – Сейчас увидим трогательную сцену. Это она его самолично на четыре года засадила.

– Водитель?

– Он, родимый. Ждёт, не дождётся встречи со своей крёстной. Почти как у Отелло: «Она меня за муки полюбила, а я её за состраданья к ним». Надеюсь теперь на классический финал. На бис.

Ввели слегка покачивающегося Лёху. Вступив в зал, он сонно заморгал, подтверждая происхождение багровых полос на его левой щеке.

– Силён, бродяга, – завистливо протянул я, – Даже здесь умудрился закемарить. Вот, что значит профессия. Главное, чтобы хватку не потерял.

Переводчица поперхнулась и с укоризной посмотрела на меня.

– Мечтать не вредно, – неубедительно соврал я, – Но тут всякое может случиться. Жаль, монтировка регламентом не предусмотрена. Обязательный атрибут водительскиих переговоров. Явный судейский недочёт.

Теперь засуетилась моя переводчица. Под испепеляющим взглядом судьи, она встала и поспешила к свидетельскому столу, за которым сгорбился Устюхин. На полдороге она запнулась и вернулась назад за своим стулом.

Судья побагровела и переключилась на секретаршу. Та молитвенно сложила руки и явно приготовилась запустить искупительную слезу. Но, мгновенно насладившись увиденным, судья повернулась к Устюхину.

Дальше начались мои мучения. Переводчица говорила прямо в микрофон, а Лёха, отодвинувшись со стулом за край стола, когда галантно освобождал ей место, говорил тихо и был совершенно не слышен.

Пришлось довольствоваться только переводом вопросов судьи:

– Расскажите о себе. … Достаточно. … Что вы скажете о характере грузов? … Суд не интересуют ваши предположения. … Я не спрашивала вас о том, сколько раз и как вас проверяли таможенники. Мы имеем свою достоверную информацию из надёжного источника. … Почему только сейчас вы заговорили о том, что последняя загрузка отличалась от предыдущих? … А вы должны были настаивать, чтобы эту информацию внесли в протокол. … Незнание этого не является для вас смягчающим фактором. Сейчас уже поздно. … У обвинения или защиты вопросы к свидетелю есть? Нет. Вы свободны.

Весь допрос занял не более десяти минут. Лёху увели, а переводчица вернулась, волоча за собой стул.

– Ни одного ответа отсюда не услышал, – хмуро сообщил я в некоторой оправданной запальчивости, – Ключевой свидетель, а его так быстро отпустили.

– Судья решает, – примирительно ответила она, – Но он сам так далеко от микрофона отсел. Я это учту, когда буду переводить других свидетелей.

– А судья-то почуяла… нет, точно учуяла… раз так быстро всё завершила… такая сцена сорвалась. Век буду жалеть, что ей ничего не свернули.

– Прекратите. Так неприлично говорить.

– Неприлично в тюрьме за так сидеть.

Мы замолчали и стали наблюдать, как судья провела привычное вразумление своим кивалами, а потом махнула секретарше. Та наклонилась к микрофону и вызвала следующего свидетеля.

Вошла Ириша Дичкова, главный бухгалтер московской компании. В растерянности она притормозила на входе, но увидев меня, улыбнулась и приветливо помахала рукой.

Судья нахмурилась и в довольно резкой форме предложила ей пройти на место для принесения присяги. Переводчица придушенно вздохнула, с трудом подхватила свой стул и понесла его на новое место работы. Пока шла стандартная процедура, я повернулся к расслабившемуся Тони:

– Сколько у нас свидетелей?