Как стать леди

Постепенно обнаружилось, что Осборны беднее, чем желали это признать. Эмили выяснила, что они не смогут остаться в комнатах на Дьюк-стрит, хотя и не знала причины, по которой капитан Осборн обязался выплатить определенную сумму, чтобы избежать скандала, как-то связанного с некоей молодой женщиной – именно ее он обнимал на крыше омнибуса в тот день, когда попался на глаза Уолдерхерсту. Осборн прекрасно понимал: если он хочет получить что-либо от лорда Уолдерхерста, то должен держать в тайне некоторые вещи. Даже скандал, касающийся прошлого, может оказаться ничуть не безопаснее недавней оплошности. Таким образом, женщина в украшенной стеклярусом накидке знала, как найти на него управу. Осборнам пришлось переехать в более дешевое жилье, хотя и комнаты на Дьюк-стрит являлись удовольствием ниже среднего.

Однажды утром леди Уолдерхерст вернулась с прогулки посвежевшая и с сияющими глазами и, не сняв шляпку, направилась в кабинет к мужу.

– Я могу войти?

Уолдерхерст, писавший ответ на скучное письмо, улыбнулся и поднял глаза.

– Конечно. Как ты разрумянилась! Ходьба явно тебе на пользу. Как насчет поучиться ездить верхом?

– Вот и капитан Осборн говорит то же самое. Если не возражаешь, я хотела бы кое о чем попросить.

– Не возражаю. Ты разумная женщина, Эмили. За тебя я спокоен.

– Дело касается Осборнов.

– Ну вот! – несколько удрученно воскликнул Уолдерхерст. – Ты же знаешь, мне нет до них дела.

– А миссис Осборн? К ней ведь ты не испытываешь неприязни?

– Ну, не то чтобы…

– Она… она не совсем здорова, – продолжила Эмили с некоторой заминкой. – Ей следовало бы жить в лучших условиях, чем сейчас, а они вынуждены снимать очень дешевые комнаты.

– Будь Осборн более приличным человеком, его материальное положение тоже было бы иным, – сухо ответил маркиз.

Эмили встревожилась. Она не подумала, что по опрометчивости может выразить несогласие с мужем.

– Да, – поспешно заверила она, – разумеется. Конечно, тебе лучше знать, однако я подумала… что возможно…

Уолдерхерсту нравилась ее застенчивость. Смотреть, как заливается краской эта красивая, высокая и статная женщина, было скорее забавно – если знать, что она краснеет из опасения ненароком обидеть.

– Что ты понимаешь под «возможно»? – снисходительно спросил он.

Ее румянец запылал ярче – на сей раз от облегчения, поскольку муж, очевидно, был не настолько раздражен, как показалось вначале.

– Сегодня утром я долго гуляла. Прошла через Хайвуд и наткнулась на местечко под названием Кеннел-Фарм. Я много размышляла о бедной миссис Осборн, потому что получила сегодня от нее весточку. Она так несчастна! Я свернула на тропинку, ведущую к дому, и снова перечитала письмо. Заметила, что в доме никто не живет, и не удержалась, подошла поближе. Очаровательная старая постройка, с оригинальными окнами и дымоходами, увитая густым плющом. Дом уютный и просторный; я заглянула в окна, там большие камины со скамейками вокруг. Жаль, что такое место пустует. Какое… я подумала, какое доброе дело мы совершим, если поселим в этом доме Осборнов, на то время, пока они живут в Англии.

– Да уж, это было бы доброе дело, – признал его светлость без особого энтузиазма.

Кратковременный порыв позволил Эмили решиться на смелый жест: она протянула руку и дотронулась до руки мужа. По ее ощущениям, супружеские вольности являлись скорее бесцеремонностью; во всяком случае она пока не смела выражать чувства слишком откровенно. И это было другое ее качество, против которого Уолдерхерст ничуть не возражал. По сути, ему не хватало ума проанализировать причины, по которым ему либо нравились, либо не нравились конкретные люди и определенные вещи. Он полагал, что знает причины любви и нелюбви, однако часто бывал далек от их объективной и беспристрастной оценки. Лишь блестящей логике и восприимчивости гения доступно реально приблизиться к познанию самого себя, и, как результат, гении обычно очень несчастны. Уолдерхерст никогда не был несчастлив.

Ощутив тепло ладони Эмили, он пришел в хорошее расположение духа и погладил ее запястье, как положено любящему супругу.

– Дом был изначально построен для охотника и его семьи; а еще там держали собак. Потому его и назвали Кеннел-Фарм[5]. После того как съехал последний арендатор, дом пустовал, потому что обычные временные обитатели мне ни к чему. Это весьма неординарное жилье; разве какой-нибудь неотесанный сельский фермер и его семья смогут оценить антиквариат?

– Если дом обставить как следует, – сказала Эмили, – он будет прекрасен! Кто может себе позволить старинные вещи, тот непременно найдет их в Лондоне. Я встречала подобное в магазинах, когда ходила за покупками.

– Значит, ты желаешь обставить дом? – осведомился Уолдерхерст. Осознание собственного могущества вызвало у него определенную заинтересованность, особенно когда он увидел вспыхнувшие от восторга глаза Эмили; она обрадовалась, что получила шанс. Маркиз был рожден без капли воображения, и богатство не привносило в его жизнь ничего, помимо ежедневной рутины.