Как стать оруженосцем (СИ)

   - Конечно, интересно! - откликнулся Асимптотос. - Крупные ученые-историки приходят к заключению, что у вавилонян неизбежно должно было возникнуть что-то вроде нашего доказательства, когда сложное решение вопроса опирается на целую цепь простых соображений. Конечно, вряд ли им приходило в голову интересоваться, как достигается тот или иной теоретический вывод, но им уже нельзя было обойтись без того, чтобы не пользоваться им.

   - Когда все это было?

   - У шумеров, - отвечал Коникос, - примерно в третьем тысячелетии до нашей эры, но там о теории, наверно, еще и слуху не было, а во втором и первом тысячелетиях до нашей эры процветал Вавилон, особенно в первой половине первого тысячелетия до нашей эры. Древняя Греция оказалась наследницей всего этого научного богатства.

   - А как бы в общем сказать про эту древневосточную науку? - задумался Илюша.

   - Пожалуй, - заметил Асимптотос, - верней всего было бы сказать, что это была наука писцов, чиновников, казенных канцелярий. Постепенно там родился интерес и к самому искусству вычисления, а из него мало-помалу выросла и алгебра в виде первых решений квадратных уравнений. Причем пока еще никто не мог найти ни одной практической задачи на Древнем Востоке, для которой было бы необходимо решение квадратного уравнения. Поэтому историки и считают, что это решение искали не для практики, а именно из чисто научного интереса. Наука Вавилона, видимо, была выше египетской. Одним из замечательных достижений шумеро-вавилонских ученых было построение позиционной системы счисления. Она, правда, была не такая, как наша общепринятая десятеричная, а была шестидесятеричная. Она еще и у нас осталась в делении окружности на триста шестьдесят градусов, час мы делим на шестьдесят минут, а минуту на шестьдесят секунд".

   ...До замка, сколько бы до него там ни было, наши путешественники добрались в полной темноте и под проливным дождем. Последний, как подозревал Владимир, был делом рук Рамуса, поскольку прекрасная солнечная погода внезапно испортилась после того, как он что-то пробормотал и взмахнул руками, запнувшись о выступающий из дороги камень. Конечно, впоследствии, не значит вследствие, но некоторые основания у Владимира считать повинным Рамуса у него, несомненно, имелись. Когда в свете молний они приблизились к мрачной и во мраке казавшейся бесформенной громаде замка, подъемный мост был опущен, и посреди него сиротливо маячила какая-то фигура. Приметив ее, сэр Ланселот выхватил меч, издал воинственный клич и, не говоря худого слова, ринулся в схватку. Точно таким же образом поступил и его противник. Ничего не понимая в происходящем, Владимир и Рамус вцепились в толстую цепь, дабы не поскользнуться и не свалиться ненароком в ров, в котором мерещились голодные крокодилы.

   Рыцари, между тем, осыпали друг друга страшными ругательствами, воздух, помимо атмосферного электричества, был наэлектризован проклятиями и свистящим железом.

   Сколько времени продолжался поединок, неизвестно, но всему на свете приходит конец. Причем, иногда хороший. Рыцари, от которых валил пар, как по команде, вложили мечи в ножны, после чего ожидавший на мосту любезно поклонился.

   - Могу ли я узнать имя доблестного рыцаря, оказавшего мне честь воспользоваться моим гостеприимством? - спросил он.

   - Мое имя - сэр Ланселот Болотный, и, клянусь честью, вы в не меньшей степени можете рассчитывать на мое ответное гостеприимство и искреннюю дружбу, в знак которой покорнейше прошу назвать мне ваше имя, чтобы я мог поведать каждому о вашей доблести и учтивости, и вызвать на поединок любого, кто посмеет хоть одним словом выказать к нему малейшее непочтение.

   - Я горд и счастлив тем, что могу принять у себя в замке, который отныне становится для вас вашим вторым домом, доблестного рыцаря, о подвигах которого многократно наслышан и не смел питать надежды, что он когда-нибудь окажет мне честь назвать меня своим другом. Имя же мое - сэр Мальбрук, и я нижайше прошу вас проследовать в замок и удостоить меня вашей беседы за дружеским ужином, который, конечно же, был бы несравненно богаче, знай я, кого судьба приведет сегодня вечером на этот подвесной мост.

   Сэр Мальбрук поклонился, но сделал это столь неуклюже, что ноги у него поехали, и он неловко грохнулся на дерево моста. Сэр Ланселот ответил ему тем же. Просто удивительно, как оба они, твердо державшиеся во время поединка, оказались совершенно не готовы к более простой ситуации.

   Цепляясь друг за друга и неоднократно падая, они все-таки поднялись, после чего сэр Мальбрук обратил внимание на то, что сэр Ланселот прибыл не один.

   - Прошу прощения, мне крайне стыдно за свою оплошность, и прошу не считать ее невежеством и невежливостью... - начал он, протянув руку к мечу и уже собираясь было направиться к Владимиру и Рамусу, мокрыми мешками висевшими над рвом, когда сэр Ланселот остановил его гостеприимство, сказав, что его спутники

пока еще

не рыцари. Чем, по всей видимости, спас последним жизнь.