Как стать знаменитым журналистом

позитивные, и на негативные качества каждого кандидата и его политики, предлагая последние исправить. Во-вторых, и это главное, я должен был создать более или менее объемный и достоверный портрет каждого из кандидатов, иначе читатель почувствовал бы мою необъективность.

Аналогичные серии статей, но уже посвященных разным партиям, я публиковал и перед думскими выборами 1999-го и 2003 года. Этот прием я рекомендую всем, кто хочет не казаться, а быть объективным в предвыборном анализе.

За годы работы в журналистике я вообще выработал привычку пытаться быть максимально объективным — и в общем-то советую всем стремиться к этому. Так сложнее, в том числе и в общении с некоторыми чрезмерно ангажированными коллегами и политиками, которые ангажированы по определению. Но зато авторитет ваш, если вы его добьетесь, будет долговременней и доброкачественней, чем у ярких, но слишком тенденциозных пропагандистов, даже умело маскирующихся под объективность. Последние ярко вспыхивают — особенно в предвыборные периоды, но затем чаще всего и гаснут. Пример Сергея Доренко, фактически сжегшего свое имя в предвыборную кампанию 1999 года, думаю, еще слишком свеж, чтобы ссылаться на кого-либо еще.

Коммунистический кандидат, лидер КПРФ Геннадий Зюганов, что общепризнанно, проиграл президентские выборы 1996 года исключительно потому, что против него, в лоб или изощренно, выступили большинство общенациональных СМИ. Что означает только одно: политическая элита России с помощью СМИ, журналистов сделала выбор за избирателей, за народ, за массы.

Как к этому относиться — другой вопрос. Если исходить из теории многократно мною цитировавшегося и горячо почитаемого Ортеги-и-Гассета, всё было сделано правильно. Если встать на иную позицию, ответ будет противоположным. Но только об объективности СМИ, журналистов в целом и почти каждого из них в отдельности говорить не приходится.

К чему политически равнодушны сегодня журналисты в нашей стране? К выборам (президентским, парламентским, губернаторским, местным)? Нет. К назначениям и отставкам в прави-

239

тельстве? Нет. К выбору Россией союзников во внешнем мире? Нет. К чеченской войне? Нет. К ходу и содержанию экономических и политических реформ? Конечно же нет. Одно это вот уже 15 лет раскалывает (причем каждый раз по-новому) наш журналистский корпус.

Журналист не может быть объективен не только во время революции или внешней войны. Он не может быть объективен никогда. В частности, потому, что значительная часть журналистов, во всяком случае большинство редакторов самых значимых СМИ, входят в правящий класс.

Вопрос лишь в том, осознает ли журналист свою необъективность, скрывает ли он ее от аудитории, ограничивает ли ее разумными рамками и — главное — сверяет ли он свою собственную необъективность с общественными интересами или лишь с тем, что значимо только для него: деньги, слава, приказ хозяина или руководителя СМИ, уверенность в собственной правоте при трактовке интересов общества.

Я бы даже сказал, что журналист не может быть объективен и в межвыборные периоды, ибо таковых, строго говоря, не бывает. Проходят парламентские выборы — приходят президентские. Минуют эти — наступают губернаторские. Затем местные. Нет правительственного кризиса, но есть парламентский. Нет парламентского — есть кризис экономический или политический в регионе, где живет и работает журналист, где выходит его СМИ.

Два года шла первая чеченская кампания. Меньше — военная часть второй, но проблема Чечни остается как политическая и будет таковой еще не один год. Реформы продолжаются — и конца им не видно. И так далее.

Когда в общих словах говорят о журналистике, имеют в виду, как правило, группу самых известных московских журналистов. И действительно, отойдя от общефедеральных выборов (думских или президентских) они вроде бы (хотя часто только внешне) успокаиваются, деангажируются на два-три года. Но журналистика в целом как институт, как система, как четвертая власть — это не десять, не сто и даже не тысяча московских журналистов, хотя они, конечно, задают тон. Это — сотни тысяч журналистов по всей стране. Это — сотни владельцев СМИ. Безуслов-

240

но, плюрализм собственности на СМИ, партийный плюрализм, наконец, человеческий плюрализм мнений в условиях демократии гасит значительную долю индивидуальной необъективности, балансирует систему, сдвигает ее к некоему центру, который можно считать приближением к вектору сложения интересов разных общественных сил, групп, субъектов политики от местного до федерального уровня.

Можно ли на основе этого сказать, что всякий журналист субъективен, а журналистика в целом

— объективна? Как бы хотелось ответить утвердительно. Да еще и зафиксировать это в виде очередной, даже золотой, максимы. Но ответ будет отрицательным.

И причин тому, по крайней мере, четыре.

Первая. Журналисты — носители политической профессии. Политика не может быть объективной.

Вторая. Значительная часть журналистов, но особенно главных редакторов, как я уже отмечал, входит в правящий класс.