Как сторителлинг сделал нас людьми

Профессиональный рестлинг больше похож на любительский театр, чем на спорт. Заранее подготовленное представление разворачивает перед нами целую историю со своими героями и злодеями: важными богачами, простыми парнями, зловредными коммунистами и женоподобными нарциссами. Оно – со всем своим грохотом и явной игрой на публику – полностью воссоздает впечатление от оперы; нас захватывает то, как борцы имитируют насилие друг над другом. Каждый захват, каждое движение – часть дешевой мелодрамы о соблазнении чужих жен, изменах друзьям и о том, кто по-настоящему предан Америке, а кто притворяется.

Похожим правилам подчиняются и настоящие единоборства. Организаторы боксерских соревнований давно поняли, что ключевое правило привлечения зрителей (и денег) заключено в личностях и историях участников. Реклама боя должна объяснить, почему эти люди собираются выступить друг против друга. Возбуждение, в которое борцы приходят на ринге, тоже, по сути, выдумано; за его пределами они могут дружить, однако во время схватки стараются изобразить жгучую ненависть. Без предыстории бой будет скучным вне зависимости от того, насколько яростно дерутся выступающие; по этой же причине ключевая сцена фильма не будет интересна тому, кто не видел всех логически подводящих к ней эпизодов.

Рис. 4. Винс Макмэн, генеральный директор WWE (World Wrestling Enterta inment), крупнейшей в мире федерации рестлинга. Занимаясь созданием нового образа для рестлинга как «спортивного развлечения», Макмэн отказался от принципиальной для этой сферы неготовности признавать искусственность насилия на ринге. По его словам, каждый сезон соревнований похож на серию романов, завершающихся ежегодной феерией «Рестлмании». В документальном фильме Бэрри Блауштейна «Вне циновки» Макмэна просят описать деятельность федерации. Он ухмыляется и отвечает: «Мы развлекаем зрителя»[26]

Рестлинг – это чистейшая выдумка, но это только усиливает наше впечатление от спортивной трансляции, когда ведущий, умелый рассказчик, пытается довести зрителя до максимального возбуждения. Передачи об Олимпийских играх полны приторных инсценировок об усилиях и тренировках атлетов. К моменту стартового выстрела мы уже болеем за спортсменов как за участников настоящей битвы – и мы способны острее чувствовать наслаждение победой или горечь поражения. Недавняя статья Кэти Бейкер в New York Times Magazine[27] говорит примерно о том же: количество женщин, просматривающих спортивные шоу, увеличилось, поскольку журналисты научились подавать соревнования как «межличностную драму». Для женщин, доказывает Бейкер, суть происходящего в НФЛ перекликается с кратким описанием сериала «Анатомия страсти»: «персонажи, их истории, соревнования и разбитые сердца». (Я не уверен насчет разницы между полами. Радио ESPN явно ориентировано на мужчин, но на этой частоте довольно мало сообщений о спортивных событиях, а в основном ведутся язвительные обсуждения самих спортсменов. Леброн Джеймс что, пытается кинуть Cleveland? Может быть, «Биг Бен» Ротлисбергер – сексуальный маньяк? Останется ли Бретт Фарв вдали от дел и не были ли фотографии его гениталий обычной подставой?)

Сторителлинг – всё для телевизионного спорта. Masters 2015 года был первым большим турниром Тайгера Вудса после громкого и долгого семейного скандала. Даже противники гольфа не хотели пропустить очередной эпизод из жизни известного гольфиста: сможет ли падший титан вернуться на прежние позиции или будет справедливо наказан провалом? Намеки комментаторов сосредоточились на сопернике Вудса, Филе Микелсоне, мать и жена которого в то время боролись с раком. Повествование об игре строилось таким образом, что каждый патт[28] или дальний удар оказывались чрезвычайно важными – всякий раз из-за этих событий в жизни спортсменов.

Выиграл Микелсон. Гордо вышагивая от восемнадцатой лунки, он приблизился к страдающей раком жене и обнял ее. В кадре было видно, как по щеке победителя скатилась одинокая слеза. Красивого конца для истории не получилось; зрителю показали слишком много.

Такие сериалы, как «Закон и порядок» или «Преемник», следуют своим сюжетным линиям, но при этом они буквально напичканы паузами, содержащими новые истории длиной в полминуты; по мнению социологов, телевизионная реклама представляет собой вариант «вымышленных медиа»[29].