Как свежи были розы в аду

– Я спросил: как вы считаете? Не знает пока никто.

– Конечно, мог, – пожала плечами Валентина. – Извините, я плохо себя чувствую.

Мужчины пошли к выходу, но адвокат вернулся из прихожей в комнату. Валентина стояла у стола в странной позе: она держалась за спинку тяжелого стула, как будто боялась упасть.

– Тебе плохо? – спросил Валентин. – Дать воды? Вызвать врача?

– Помоги добраться до кровати и дай воды, – хрипло сказала она.

Когда он принес воду, она сделала несколько глотков, откинулась на подушку, которую он подложил ей под голову.

– Тяжело на этой долбаной свободе, адвокат, – произнесла она. – В клетке было проще и веселее.

– Ничего, тезка. Привыкнешь. Все привыкают. Тем более соловьи в клетках не поют.

– Так то соловьи… А не уголовница, из которой Марик Беленький пытался сделать соловья.

– Ты действительно думаешь, что Марк мог убить Надежду?

– А ты сомневаешься?

– Трусоват, мне показалось

– Это когда его прихватили. А вообще… Я его знаю с детства. Понимаешь, у него вместо мозгов что-то другое. Какой-то прибор: это мне надо, этого – не надо. Тетка ему была не нужна. Мешала сильно. А давай, Сеня, ее придушим.

– Но даже если он не соображал, что его могут вычислить, он ведь тебя подставлял. А ты ему была нужна.

– Господи, да для Марика издавать узницу совести – еще в тысячу раз выгоднее, ты что, не понял? Я прочитала какое-то введение к своей книге и прослезилась… от смеха. Так красочно написано про рифмы и мелодии, которые спасали меня тюремными ночами… Ему бы даже моя смерть не помешала, если бы это было нужно.

– То есть – ты уверена в том, что убили они.

– Отстань, а? Мне действительно нехорошо. Мы с Ирой нашли могилу Саши Майорова – внука отчима.

– Да, она мне звонила. Советовалась. Ужасно. Опять Антонов.

– Круг замкнулся. У меня это не помещается в голове, вот в чем дело…

– Понимаю. Хочешь, поедем к нам, поужинаем, отдохнешь, отвлечешься. Здесь и мне не по себе. А у нас Марина приготовит…

– Марины мне не надо, – прервала Валя. – Слишком много впечатлений. Я засыпаю, Валек… Как хорошо тебя называет твой сыщик. Захлопни дверь. Мне уже лучше. Я говорю с тобой, а мне сон снится. Какие-то розы безумно красивые…

Валентин посмотрел: она действительно засыпала. Он взял ее руку, пульс бился ровно. Он тихо вышел и осторожно захлопнул входную дверь.

Было около полудня, когда Валентину разбудил звонок в дверь. Она открыла, не спрашивая, кто. На площадке стоял Роман Антонов.

– Не прогонишь?

– Выпустили?

– Конечно. А сынок с Нинкой меня не впустили.

– Заходи. Сколько ты здесь пробудешь?

– Менты сказали – не уезжать. Подписка о невыезде. Потерпишь немного? Больше мне некуда.

– Так даже лучше. Оставайся, конечно. Живи. Полезешь с Колей разбираться, обещаю большие проблемы.

– Да ты что! – расхохотался Роман. – Ты мне угрожаешь, что ли? Иди сюда, я соскучился.

Он грубо притянул ее к себе. И с воплем согнулся от сильного удара коленом в пах.

– Свихнулась, что ли?

– Да. Располагайся в дальней комнате. Ключ от квартиры на тумбочке. Меня не беспокоить.

Валентина повернулась, ушла в свою комнату, закрылась на ключ. «Круг замкнулся, круг замкнулся, круг замкнулся», – бормотала она. Опять Ромка, опять она, девочка-подросток из колонии, мальчик с белокурой волной над прекрасным лицом, отчим в детстве… Сейчас придет юная мама. Никто не взрослеет, не стареет, смерти нет… Голова кругом. Зато наркотики больше не нужны. Без них все видения ярче и отчетливее.

Глава 29

Сергей Кольцов с рассвета плодотворно думал. Видел картину в целом, издалека, делил ее на квадраты, приближал, увеличивал каждый в отдельности. Намечал порядок действий, круг причастных лиц. Первый, конечно, Слава Земцов.

– Привет. Ты уже на работе?

– Только что вошел в кабинет. Что-то случилось?

– Да, – скромно сказал Сергей. – Приступ озарения. С ночи практически.

– То есть опохмелиться нечем, – деловито констатировал Слава. – И что в такой сложной ситуации ты надумал?

– Мне кажется, я – Кутузов, а впереди решающая битва.

– Сочувствую. Советую по дружбе: никогда ни с кем, кроме меня, такими соображениями не делись. Чревато.

– Конечно, только ты… Надеюсь на взаимность. Что у нас с «конторой»? Признались?

– Ну, в общем, идет к тому… Но у Марка все через одно место, а Сеня косит под глухонемого.

– И как это выглядит?

– Так. Беленький уже точно знает, кто вырыл ему яму, кто хочет прервать его песню, украсть бизнес и прочая хрень. Он сказал, что все сам напишет, чтобы лишить нас возможности его пытать и вырвать признание каленым железом… А на суде собирается воспользоваться трибуной, тем более там она точно есть. Тебе нравится такая постановка вопроса?

– Очень мило и со вкусом. А когда у вас намечен этот цирк с добровольным признанием?

– Сегодня, наверное.

– Я бы хотел присутствовать, если не возражаешь. Только у меня осталось еще несколько звонков и одна неформальная встреча.

– За чей счет выпивка?

– Представь себе – за мой.

– Значит, дело того стоит. Ладно, звони. Мне работать надо. Я ведь ни разу не Кутузов. Так, канцелярская крыса…

– Береги себя, – прочувствованно сказал Сергей.