Как тебе такое, Iron Mask?

Алекс то и дело оглядывался на Себастьяна, как бы призывая его к помощи, но чилиец благодушно молчал. Ожидалось-то, что он с ходу возьмет кладбищенскую мафию в оборот, пустит в ход все свое криминальное обаяние и начнет обещать деньги или, там, пулю – в зависимости от того, что тут лучше обещать.

Вместо этого Себастьян смиренно посоветовал Алексу идти за дубликатами в ЗАГС, терпеть и ждать.

Зашибись.

– И что же мне теперь делать?..

– Да я вашу мать вообще не могу найти, – раздраженно бросил администратор. Оказывается, он все это время тыкал пальцем в клавиатуру не просто так, а вбивал данные из заявления. Оказывается, тут все базы электронные. С ума сойти. XXI век пришел. И куда!

– Может, у вас записано с опечаткой?

Администратор нехорошо молчал, давая понять, что разговор исчерпан.

– Да как это нет! Я вам сам ее покажу!

– Вы думаете, у меня есть время шататься с вами по территории?

– Ну дайте нам человека, который с нами пойдет!..

Алекс так хватался за это, будто показать надгробие – последний шанс и за этим не последует справок, процедур, месяцев и всего прочего-невыносимого.

Заполнить все бумаги и улететь ждать в Лондон?.. А урну оставить, ну, например, в банковской ячейке?.. Интересно, большие ли в банках ячейки и какие самые большие? Алекс соображал так лихорадочно, что это уже казалось ему неплохим вариантом.

– Мы оплатим его работу.

Алекс, который бил себя пяткой в грудь, что обойдется тут без коррупции, сейчас жалко предлагал деньги – какие-то, кому-то, просто за ерунду.

Вряд ли администратор клюнул на эти – очевидно – копейки, скорее, уж ему просто хотелось отвязаться. Он держался хамски, как хрестоматийный советский продавец или, там, участковый врач. Абстрактный. Алекс не имел опыта. Он никогда не сталкивался ни с чем подобным ни здесь, ни там. Впрочем, Алекс хорошо помнил, с каким неприкрытым страхом и даже паникой этот человек встретил его в первый раз, а значит, все это сейчас – не более чем спектакль.

Но оттого не менее унизительный.

– …Сами не знают, чего хотят, но поблагодарят, да, – с глумливой усмешкой говорил он кому-то по телефону.

Этого кого-то надо было еще подождать, снова высиживая в приемной.

ALEX: я в бешенстве

ALEX: этот твой чилийский попугай ничего не способен решить

THEO: ну потерпи возможно у него неочевидная для тебя тактика

ALEX: тебе рассказать какая у него тактика?

ALEX: он уже спрашивал собираюсь ли я принимать в наследство те дворцы якобы принадлежащие моему отцу о которых трубит пресса

ALEX: намекал что нужен правильный адвокат чтобы все легализовать и намекал на долю

THEO: о кстати а ты собираешься?

ALEX: там все оформлено на какие то фонды если все это вообще правда

THEO: может быть все же стоит прислушаться к опыту себастьяна?

ALEX: ахаха так вот оно что ты не прочь завладеть богатствами и поэтому подбил своего чилийского дружка

THEO: ты знаешь чем я не прочь завладеть

ALEX: уймись извращенец

А/м BMW E46 г/н А330УЕ 150 RUS, следуя по Дмитровскому шоссе, опрокинулась в Иваньковское водохранилище

Все эти дни Алекс старался не задерживаться нигде, перебегая от помещений к метро, и теперь с тоской понял, что замерзнет. Опять замерзнет. Человек в центре Москвы забывает о «природе», создавая комфортный микроклимат повсюду вокруг себя; он бессилен только на кладбище, где негде укрыться от холода.

Он шел впереди, а Себастьян с сопровождающим – за ним. Им дали-таки какого-то сторожа не сторожа, странного мужика, похожего на Стинга (и его ровесника). Нечистые длинные волосы, достающие до букв «ГУП РИТУАЛ» на спецовке, и слегка безумный взгляд. Себастьян сразу же завел с ним какой-то нескончаемый разговор о том, что сейчас это целый бизнес – когда коренные москвичи продают богатым людям уже не квартиры, а места на престижных кладбищах. И это, с одной стороны, нелегально, а с другой – легально, потому что как-то оформляются родственные отношения, чтобы выгодно толкнуть новому «родственнику» какую-нибудь никому уже не нужную двоюродную тетку, точнее, землю под ней, над ней, да уже и вместо нее. Себастьян ужасно говорил по-русски, и слушать это было особенно мучительно.