Как убить мужчину мечты

Где-то в ветвях черных вязов раздалось уханье совы – тоскливое и пугающее. В своем ли я была уме, когда сбежала от человека, которого боготворила всем своим существом? Смогу ли вернуться в убогое жилище кузины Берты, зная, что никогда больше мое сердце не забьется при звуке шагов возлюбленного?

В холле прадедушкины часы отбили двенадцать тяжелых ударов. В моем холле, мои часы. А вот раздался телефонный звонок, один, другой… Должно быть, это мой телефон звонит, в мире Эстер телефонов пока не придумали. И кому же я понадобилась в такой час? С досадой вздохнув, я закрыла книгу, слезла с дивана, отхлебнула чаю, холодного как могила, и мужественно приготовилась услышать сообщение Бена о том, что на проводе кто-нибудь из моих полоумных родственников. Причин паниковать у меня не было: родичи, по последним данным, пребывали в добром здравии, а полночь многие из них считали ранним вечером, когда настоящая жизнь только начинается. Посему я не пустилась галопом – бег никогда не был моим любимым видом спорта, – а неторопливо пересекла холл и услышала в трубке мертвую тишину. Ни надсадного хрипа, означавшего, что Бена от какой-то ужасной новости хватил удар. Ни настойчивого требования немедленно подняться в спальню по срочному делу. Либо ошиблись номером, либо звонил один из служащих Бена, запамятовавший, как включать посудомоечную машину. Следовательно, не было ни малейшего резона гасить свет в гостиной и оставлять Эстер Роузвуд в одиночестве на мрачном кладбище.

Бен, наверное, и не заметил, что меня до сих пор нет в постели. Насколько я его знаю, он пробормотал что-нибудь бессвязное в трубку, перевернулся на другой бок и снова заснул. Подниматься сейчас, рискуя опять разбудить его, было бы нечестно. Лучше прикончить печенье и проводить Эстер подобру-поздорову с церковного погоста. Дела у нее обстояли не блестяще, когда я вновь открыла книгу.

– Вы дрожите, несравненная мисс Роузвуд. – Он расстегнул пуговицу на вороте своего плаща. – Позвольте согреть вас. Ваша кожа сияет лунным блеском, а ваше дыхание сладостнее ночной прохлады.

Сэр Гевин не спускал с меня темного неподвижного взгляда. Мускулы на его лице напряглись, а голос вдруг стал пугающе хриплым.

– Неужели вы думали, что я отпущу вас, моя единственная отрада?

Он медленно, пуговица за пуговицей, расстегнул плащ, и моему взору предстало обнаженное тело, великолепное в своей мужественности. Я закусила губу, сердце мое затрепетало от восторга, и лишь глубочайшая почтительность к моему господину спасла меня от безумного шага.

– Остановитесь, сэр, умоляю!

Я попятилась назад и, стиснув зубы, напомнила себе о дядюшке-епископе, уважаемом члене общества. Честь семьи сейчас была в моих руках.

– Я хочу лишь смотреть на вас, любоваться вашей широкой грудью, выпуклыми мускулами, крепкими икрами. Позвольте моему взору насладиться мужественной твердостью вашего… подбородка.

Краем уха я услыхала звонок в дверь. Звонили с такой настойчивостью, что я подскочила с дивана, уронив книжку. Я все еще трепетала в объятиях сэра Гевина, и в первое мгновение мне почудилось, что звонок обрывает его немощная жена, чья безумная ревность грозила оставить честную Эстер Роузвуд без работы.

Кто мог явиться к нам в дом в полвторого ночи?

Если бы я соображала нормально, то вооружилась бы кочергой, прежде чем выйти в холл, или подождала бы, пока сверху спустится Бен, продирая заспанные глаза. Меня же хватило только на то, чтобы почувствовать легкое беспокойство. Когда я приблизилась к входной двери, мои волосы растрепались, а лицо раскраснелось – очевидно, от усилий, затраченных на перелистывание страниц.

– Кто там?

– Откройте! – раздался истерический голос, и по двери замолотили кулаком.

– Боюсь, я не расслышала вашего имени. – Моя рука, потянувшаяся к задвижке, замерла.

Колотившая в дверь особа вполне могла оказаться разнузданной маньячкой вроде жены сэра Гевина. Или же, в лучшем случае, торговкой косметикой, упрямо решившей выполнить дневную норму по продаже губной помады.

– Господи! – Вопль пронзил дверь, изрядно помятую кулаками. – Еще секунда – и будет поздно! Это чудище с медвежьей головой растерзает меня на куски!

– Держитесь!

Слезная жалоба ночной гостьи на монстра, откусившего ей ногу, а теперь пожиравшего сумочку из настоящей кожи, вряд ли побудила бы меня распахнуть дверь. Но я отчетливо услыхала глухой рык, а следом зловещее чавканье.

Непослушными пальцами я отперла задвижку. В холл ворвалась женщина, едва не сбив меня с ног и опрокинув два комплекта рыцарских доспехов, стоявших у подножия лестницы.

– Скорей! Скорей! Вы не пускать его!

Дама плюхнулась на каменный пол и судорожно перекрестилась. Ее руки так дрожали, что крестное знамение пришлось точно на ухо. Слишком поздно! Пока я раздумывала, связать посетительницу или все же отскочить в сторону и захлопнуть дверь, некое существо – чернее, чем ангел смерти, – влетело в холл, взмыло по лестнице, потом стремительно спрыгнуло вниз и замерло, безмолвное, как надгробие, в нескольких сантиметрах от меня.