Как убить свою семью

Несмотря на то что убийство Ли показалось мне самым трудоемким из всех, результат того стоил. Если ожидание в вычурных барах и терпение при виде обнаженных незнакомцев, унижающих себя, было испытанием, то освещение смерти в газетах с лихвой это компенсировало. Новости появились в понедельник утром, как раз когда я направлялась на работу. «Секс-игра пошла не по плану: смерть брата знаменитого олигарха», — написала газета «Дейли Мэйл». «Похотливый Артемис был найден мертвым в логове разврата», — а, с такого ракурса эту новость предпочла преподнести газета «Миррор». Даже «Гардиан» не смог устоять, хотя их заголовок нуждался в доработке — «Брат бизнесмена погиб в результате несчастного случая», — загубили всю историю. Тем не менее я оценила словосочетание «несчастный случай», которое подчеркивалось во всех газетах. Быстрая работа от пиарщиков семьи Артемис, тщетно пытающихся замести следы смерти брата миллиардера в секс-клубе в Майл-Энде.

— Это просто необъяснимо, — высказался неназванный друг семьи. — Ли был счастлив в браке и обожал проводить выходные в деревне с близкими. Это могло произойти только из-за его скорби о страшной смерти сына Эндрю. Мы никогда не узнаем, что делает с человеком такая утрата.

«Хорошо сработано, — подумала я. — Вы не можете сказать ничего слишком критичного, если кто-то ссылался на мертвого ребенка, да?»

Шумиха в СМИ не утихала несколько дней, но семья делала свое дело, затыкая любого, кто мог заговорить, да и отчет коронера не дал им ничего существенного. Я действительно почувствовала сожаление, что не добавила пикантных деталей этой сцене. Апельсин во рту или пара туфель на шпильках дали бы прессе еще несколько идей для статеек, но в итоге я позволила здравому смыслу взять верх. Не нужно быть слишком самоуверенной. Я хотела его смерти, как и хотела, чтобы дело было поспешно замято. В течение следующих нескольких недель я много думала о Ларе. Испытывала ли она тайное или, возможно, не такое уж тайное облегчение? Потеря сына была разрушительной. Но потеря распутного муженька, который десятилетиями жестоко обращался с ней, казалась подарком. Возможно, теперь она сможет полностью отделиться от Артемисов и реализовать свой потенциал, подавленный этими монстрами. Я представляла себе ее будущее, и это было странно, ведь она все еще была в моем списке. Но чем больше я прокручивала это в голове, тем больше утрачивала решимость. Во многих отношениях она казалась такой же жертвой, как и моя мать, — ее жизнь была поглощена эгоистичным и легкомысленным мужчиной, мало заботившимся о ее счастье, если оно не касалось его собственного. И, конечно, был брачный контракт, лишающий ее права на состояние Саймона. Значит, мне не придется слишком беспокоиться о потере добычи.

Я приняла решение в день похорон — частного мероприятия, которое по итогу оказалось открытым для всех, с местными знаменитостями, представителями мира моды и множеством крупных бизнесменов, пришедших в церковь Святого Петра в Кенсингтоне, чтобы выразить свое почтение. Не знаю, насколько на самом деле в них было уважения к церемонии, но они пришли не за этим. Я прочитала об этом в утренней газете, — сделала большой перерыв на обед, сказав, что у меня назначена встреча с дантистом, и запрыгнула в метро, чтобы посмотреть, смогу ли я туда попасть. Было слишком легко. Молчаливые мужчины в черных водолазках, стоявшие снаружи с наушниками, не задали вопросов девушке в элегантном черном платье, которая целеустремленно вошла за женщиной в шубе и бриллиантах. Даже Джоан Коллинз сочла бы их безвкусными.

Я сидела сзади и изучала программку, склонив голову, пока гости входили. Время от времени я оглядывалась по сторонам, отыскивая впереди Джанин и Бриони. Бриони тайком смотрела в телефон, пока Джанин разговаривала с седовласым мужчиной в синем костюме в тонкую полоску. Когда она обернулась и увидела, чем занимается ее дочь, то выхватила у нее телефон и бросила в сумку, что-то сказав Бриони, после чего ее губы плотно сжались. Джанин была великолепна. Ее идеально уложенные волосы едва шевелились, блестящие карамельные пряди заправлены за уши, а в самих ушах — огромные изумруды. Шелковая блузка кремового цвета, темно-красные ногти. Деньги, которые она потратила, выставили на всеобщее обозрение — утонченно и едва уловимо, как ей казалось. Но ее одежда — только часть образа. Даже с последних рядов было видно, как ловко хирург перекроил ее лицо. Сделанный нос выглядел хорошо, операция проводилась много лет назад, когда золотым стандартом был тонкий задранный кверху кончик. Однако больше ничего утонченного не было: кожа сильно натянулась на скулах, отчего ее глаза казались маленькими и злыми, а губы так сильно надули, что они не смыкались полностью. Ее лицо блестело как воск, словно ненастоящее — маска поверх маски. Она выглядела гротескно. Это нормально, только если остальные выглядят так же. Думаю, жизнь в Монако пошла Джанин на пользу. Но в свете, струящемся сквозь старинные окна церкви, она вызывала страх.