Как убить свою свекровь

– Ты очень добра, Элли. – Вырвавшийся из бледных уст вздох не затуманил бы поднесенного к ним зеркальца. – Но я предпочитаю оставаться здесь и не путаться под ногами. Тогда никто не скажет, что от меня одни хлопоты, а ты сможешь весь день без помех делать что заблагорассудится. Я хочу только, чтобы мой сын был счастлив.

– Вряд ли он обрадуется, узнав, что вы решили пожизненно приковать себя к постели.

Я пыталась сказать это как можно мягче, но терпение мое истощилось, как волосики Мамули, которые торчали во все стороны жиденькими сосульками.

– Не надо сарказма, Элли. В конце концов, в самом скором времени я вас покину…

– Мамуля, ну пожалуйста… – Я осторожно присела на краешек кровати. – Не надо о смерти.

Магдалина недоуменно моргнула, и лицо ее прояснилось.

– Я хочу сказать, что тебе недолго осталось меня терпеть. Я выхожу замуж за Джонаса. Он вчера говорил, что мы купим домик с соломенной крышей и розовыми кустами у дверей.

– Ага, а по соседству поселится мисс Марпл. – Увы, раздражение взяло верх над лучшими чувствами.

– Кто, кто?

– Местная сплетница… Но не поймите меня превратно, – быстро добавила я, – это звучит очень романтично, и я уверена, что Папуля просто заболеет от ревности. Хотя вам наплевать, что он думает…

Магдалина двусмысленно шмыгнула носом.

– Джонас замечательный, золотой человек, – я комкала край простыни, – и вы, без сомнения, быстро привыкнете к тому, что он спит в тех же сапогах, в которых убирает навоз.

Эта мерзкая ложь не была услышана. Расправив воробьиные плечики, Мамуля ответила мне отважной улыбкой:

– Выдержав сорок лет с Исааком, я готова терпеть что угодно.

– Я в этом не сомневаюсь! Только вот вряд ли вам удастся переманить Джонаса из англиканской церкви. Он самый настоящий столп нашего маленького прихода.

Это, кончено, тоже вранье, но лишь частичное. Насколько я знаю, Джонас действительно ходил в церковь. Целых два раза: на мое венчание и крещение близняшек.

Вот оно! Я попала в яблочко. Мамуля встревоженно замигала и прошептала:

– Должно быть, я приняла желаемое за действительное. Я-то поняла, что Джонас только формально принадлежит англиканской церкви. Неужели ты хочешь сказать, что он обходит прихожан с кружкой «на нужды храма»?

– И расставляет ноты псалмов для хора, – заверила я, даже не покраснев. – А вы знаете, что он – старейшина прихода?

В семьдесят с гаком Джонас вполне мог претендовать на это звание.

– Но не беда, Мамуля, вы сможете прекрасно примирить ваши религиозные убеждения. Скажем, первое и третье воскресенье вы ходите в нашу церковь, а второе и четвертое – в католическую. В конце концов, все эти годы с Папулей вы находили какой-то компромисс…

Магдалина так и подскочила на кровати.

– Это совсем другое дело! Не иудеи разорили наши монастыри и присвоили наши священные реликвии!

Я удрученно кивнула:

– Не говоря уже о хорошеньких монахинях.

– Когда я собиралась выходить замуж за Исаака, мои родители никак не хотели понять, что католики и иудеи во многом похожи! – Птичьи глазки Мамули подернулись слезами.

– Ну да, – согласилась я. – Ветхий Завет и…

– А самое главное, – гневно шмыгнула носом Магдалина, – я в детстве слушала мессу на латыни, а Исаак свое богослужение – на иврите, и мы оба не понимали ни словечка!

– Это действительно родство душ.

Изумление во взоре Мамули граничило с ужасом.

– Неужели ты действительно понимаешь, Элли, почему я сошлась с Исааком?

– Абсолютно! Уважая религиозные убеждения Папули, вы не могли настаивать, чтобы он венчался с вами в церкви, а он точно так же не мог настаивать на синагоге. А к языческой мэрии вы оба не питали ни малейшего уважения.

– Значит, ты не считаешь меня падшей женщиной… вроде Резвушки?

– Конечно, нет! – горячо воскликнула я. – Вы гораздо красивее.

– Не может быть.

На губах Мамули заиграла улыбка. Я сообразила, что это первый комплимент, сказанный мною свекрови.

– Вы совершенно затмили Резвушку. – Я взяла Магдалину за руку. – Однако кашу маслом не испортишь. Вы никогда не пробовали слегка подсинивать волосы и самую капельку подкрасить веки, только чтобы оттенить блеск глаз?

Мамуля оставалась недвижима, и я подумала, что загнала-таки ее в гроб.

– Жаль, – сказала она наконец, – что у меня никогда не было дочери, чтобы научить меня краситься…

– Мы можем сегодня же устроить праздник красоты! – Я ободряюще пожала сухонькую лапку. – Мою шевелюру непременно надо укоротить дюйма на два.

– Хочешь, я тебе помогу?

– Если вас не затруднит…

– Надеюсь, у тебя найдется пара приличных ножниц… – Магдалина села в постели и протянула руку к халату. – Вообще-то, Элли, я против того, чтобы женщины твоего возраста носили длинные волосы, но ты выглядишь с такой прической лучше других.

– Большое спасибо.

Подавая свекрови тапочки, я размышляла: неужели я до сих пор неправильно себя вела? Я действительно никогда не спрашивала у нее совета или помощи: мои собственные комплексы велели мне выглядеть образцовой женой и матерью при женщине, чьего единственного сына я экспроприировала.